Филлис решительно выставила подбородок:
— Я в душе териантроп.
— Когда наступает полнолуние, ты в бегемота не превращаешься. Ты превращаешься в идиотку, которая напяливает бегемотский маскарад и пляшет, как затейница на празднике для дефективных детей.
Филлис вскочила, сжимая кулаки.
— Я тебе сейчас в хавало яблоко забью и зажарю тебя в собственном жиру, ветчина!
— Хватит! — Ирена подняла руки. — Мы взрослые люди, нечего детский сад устраивать.
— Кто-нибудь хочет последний пончик? — Это спросил Дэвид, коралл-оборотень. — Уэстон? Ты еще не брал.
Уэстон похлопал себя по животу:
— Нет, спасибо. Я недавно съел свою соседку и ее собаку.
— А я однажды съел коммивояжера, который щетки продавал, — сказал Энди.
— Врешь ты все, — возразила Филлис. — Сожрал ты ершик для унитаза, да еще пакет таблеток освежителя для него же. Оттого и гадил синим.
— Так я возьму последний пончик? — спросил Дэвид. Впрочем, он его уже надкусил.
Уэстон посмотрел на Ирену, и сердце у него затрепетало.
— А кроме видео, есть способ узнать, кто я такой?
У Ирены глаза засветились:
— Да. Есть один.
Вся группа кроме Райана собралась возле сундука, стоящего в углу зала.
— Набор для анализа.
Ирена повернула в замке старинного вида ключ и открыла крышку.
Уэстон ожидал увидеть медицинские приборы, или, быть может, какие-то реактивы. Но в сундуке оказались сушеные растения, поломанные старинные безделушки и какой-то бесполезный с виду мусор.
— Протяни руку.
Уэстон так и сделал. Ирена взяла его за запястье и провела по ладони какой-то веточкой.
— Что-нибудь чувствуешь?
Кроме легкого телесного возбуждения, он не почувствовал ничего. Уэстон покачал головой.
— Кошачья мята, — объяснила Ирена. — Жаль, жаль. Отличный из тебя был бы котик.
Она поднесла веточку к губам и еле слышно застонала. Энди взял веточку у нее из рук и бросил обратно в сундук.
— Ей только волю дай, она целый день будет так играть, а нам пора начинать собрание. Вот это тронь.
Он протянул Уэстону другую веточку, подлиннее и потемнее. Уэстон тронул — и ему показалось, что руку до плеча охватило пламя. Что-то треснуло, веточка разлетелась клубом дыма, Уэстон отпрянул.
— Господи! Что это такое? Горящий куст?
Энди наклонил голову набок.
— Это волкогуб. Черт меня побери, ты ликантроп!
— Ладно. Значит, я вервольф.
— Никогда в нашей группе не было вервольфа. Как ты им стал? — спросил Дэвид.
— Понятия не имею.
Уэстон вспомнил страшные сказки отрочества про мастурбацию — там часто говорилось о волосатых ладонях. Чуть не спросил, не могло ли это быть причиной, но посмотрел на Ирену — и решил промолчать.
