— О, даже почел своим долгом! При тех рекомендациях, которые вы получили от… Да вы, впрочем, сами знаете, от кого… И при тех сокровищах, которые, насколько я знаю… (О чем он? Все-то наши "сокровища" – старенький тубус, непонятно с чем, да шестнадцать франков и сорок су, что, как я знаю, у господина кюре на все про все оставалось в кошельке!) И при той вашей учености, о коей немало наслышан!..
Однако, мой преподобный отрубил это затянувшееся блеянье:
— Прошу…
С этими словами отец Беренжер пропустил барона в комнату и закрыл за собой дверь, достаточно, впрочем, тонкую, так что, если вплотную приложить к ней ухо (да простит меня Господь за этот грех!) и быть внимательным, довольно много можно услышать.
Что-то продолжал блеять барон – на что-то эдакое ему необходимо было взглянуть…
— …ибо, при всем доверии к вам, кое не может подлежать ни малейшему сомнению, все-таки должна быть определенная уверенность, поскольку лица (о, не будем их называть!), пославшие меня, должны знать наверняка…
— Деньги, что я просил, вы, надеюсь, принесли? — сухо перебил его кюре.
И снова блеянье, из которого можно было еще раз понять, что барон прежде хочет удостовериться.
— Я держу при себе лишь списки, мною самостоятельно выполненные, — сказал отец Беренжер.
— О! А подлинники вы кому-то доверили?!.. Неужто вы не понимаете, сколь это…
— Подлинники хранятся в сейфе банка у Ротшильда, — так же сухо ответил мой кюре. — Надеюсь, в надежности этого банка вы не сомневаетесь?
— Нисколько, нисколько… — сказал барон – по-моему, чуть разочарованно. — Хотя лицо, которое меня послало с этой миссией, более интересовали бы подлинники.
— Тем не менее, вам придется покамест довольствоваться… И вам, и ему… Кстати, вы как-то запамятовали о моем вопросе насчет денег…
Барон, однако, блеял о своем (некоторые слова не долетали до моего слуха):
— М-да… Но подлинники, однако…..Вы, надеюсь, понимаете, что – совершенно разное отношение…..и если бы оное лицо получило подлинники хотя бы на один день… С возвратом, разумеется, с возвратом!..
Зато отец Беренжер говорил отчетливо, я хорошо слышал каждое его слово.
— Об упомянутом вами лице, — сказал он, — я успел навести кое-какие справки. Например, знаю, что как-то к нему – тоже, кстати, всего на один день – попал подлинный, времен раннего христианства, список некоего апокрифического Апокалипсиса, который на следующий день, согласно договоренности, и был возвращен. Он и по сей день хранится в библиотеке собора Святого Петра. Только вот беда – установлено, что пергамент произведен всего лет десять назад, вероятно, из шкуры какой-нибудь несчастной нормандской коровёнки (кажется, в Нормандии поместье вашего лица?), а чернила, хоть и изготовлены по старинным рецептам, но изготовлены никак не позднее Франко-Прусской войны.
