— И спас, малыш, твою жизнь, — сказал Степанов. — Не забывай: прежде чем ты бы его заметил, он бы, как и положено, из засады огрел тебя по темени рукояткой своего пистолета. А сила удара у Моржового, что отмечено в его досье, равна одной лошадиной силе. Это измерено им в парке культуры и отдыха. На силомере.
— Спасибо. Я упустил это из вида. Вошёл в азарт, — признался Телков.
— Мы не охотники, лейтенант. Мы всего лишь на страже закона, — сурово напомнил полковник. — Но коль уж я позвонил… Проверьте: не был ли знаком академик Гусь с нашим покойным хирургом. Хотелось бы знать, как он добрался до тайны Моржового. Действуйте, лейтенант!
— Товарищ полковник! А как быть с киллером? Где теперь его искать? — спохватился Телков.
— Не волнуйся, сынок. Он вас найдёт сам, — засмеялся Степанов там, в далёкой Шотландии. И прекратил связь.
— Понял, — запоздало доложил сообразительный опер и, сунув в карман пистолет, вернулся к живописцу.
— Утёк? — схватился за голову Козлов. — Где же я теперь его найду? Эх ты, раззява. Он такой был Каляев!
— Не волнуйтесь, — повторял Телков вслед за Степановым. — Он никуда не денется, пока не отравит вас на тот свет. Вы у нас отныне вроде живца.
— Вот те на! Он что, не приемлет искусство? — растерялся Козлов.
— Он профессиональный убийца. И полагает, что вы его раскрыли. Но мы вас не дадим в обиду. И для начала я с вами прогуляюсь до вашего дома.
«А он тем более сейчас беззащитен. Потому что трезв», — вспомнил Телков.
— Дайте стакан. Надеюсь, он цел, — сказал лейтенант.
— Какой стакан? — спросил живописец и разжал руку, в которой держал вещдоки.
Телков едва успел подхватить хрупкую посудину и упаковал в полиэтиленовый пакет, который всегда носил в карманах брюк вместе с другими предметами, необходимыми сыщику.
Тем временем обитатели улицы, видя, что преступление отменяется, тотчас зажили прежней полнокровной жизнью. Тротуары и проезжая часть вновь наполнились людьми и авто.
— Скажите, как вы узнали, что этот человек ещё и Каляев? — спросил Телков, шагая рядом с Козловым.
— Я не узнал. Я увидел! Заметил его в метро, и меня как ударило: вот таким он был, Каляев Иван. Если, конечно, убрать это и добавить то. Елизавету Фёдоровну я нашёл ещё весной. Это наша уборщица Дарья Николаевна. Выпили на Пасху, похристосовались, я глянул: она! А Каляева не было до сих пор. Ну, каким его нижу, — напомнил живописец.
— Каляев… Каляев… Крутится в голове. Что-то связанное с убийством. Помнится, преднамеренным. И улица была такая. А кто он? Никак не могу вспомнить. Ну-ка, подскажи, что это была за история? — попросил Телков, следуя словам своего наставника: «Запомни, малыш, неясность — это враг за твоей спиной».
