— Она в магазине бутылку виски украла, так мы и познакомились.
— Нашенская сучка!
— Да уж… Она меня в театр сегодня пригласила на Виктюка.
— А это еще что за пидор такой?
— Да не важно, важно — что мне надеть нечего. Я еще выебнулся, мол, в чем одета будешь, чтоб тебе под стать… А сам думаю: «Блядь, что несу… У самого только рабочий камуфляж и парадная десантная». Хотел у тебя че-нить одолжить на вечер.
Мейерхольд заржал, как угорелый, и показал на гвоздь с формой.
— У меня, брат, только это. Надеваю три раза в год — на день десантника, на день вывода войск из Афгана и на день рождения покойной матери. Так что ты не по адресу чуток. Убить кого — ты мне скажи, за тебя — убью. А за шмотками иди к блатате.
Мейерхольд встал, открыл окно и что было сил заорал:
— Блатота, выходи, на хуй, биться. До смерти, сука!!! До смерти вас, ебаных шакалов, ненавижу. Не ради вас, пидоры, мы воевали в Афгане — ради нормальных людей…
Сергей встал и, не прощаясь, вышел из квартиры. Агонию Мейерхольда уже ничто не могло остановить. Только крики, слезы, сон, окончание водки и чудовищное похмелье. Выйдя из подъезда, он видел, как прохожие испуганно озирались на окна Мейерхольда и ускоряли шаг. А тот продолжал.
— А вы, суки, здесь свои жопы бабками набивали, пока нас там «духи» вспарывали. Но мы соберемся скоро и тогда тряситесь, гондоны вонючие. Мы!!! Мы будем вспарывать вас на хуй…
* * *
Травести Хорхе оказался очень симпатичной «бабой», с третьим размером груди и силиконовыми губами. Он сидел на кровати, крутил на пальце трусы Семена Горрова и пялился в телевизор на программу, аналогичную нашей «Поле чудес», с такими же ебанько-игроками, специально подобранными редакторами проекта, чтоб веселее и глупее было. Хорхе очень переживал и активно жестикулировал, кричал буквы и иногда срывался на бас. Когда ребята вошли, он смущенно положил трусы на кровать, расправил их ладонью, словно утюгом, и положил смиренно руки на коленочки.
— Нет, Рич, ты посмотри, какой у него рабочий рот.
Горров подсел с Хорхе рядом и нагло начал его рассматривать в упор.
— Не рот, а просто ротоебочка, какая-то. Как у девок в самых дорогих клубах. Он бы был наразрыв в нашей опьяневшей от разгула стране. Да и кто после литра водки и экстази определит — мужик он или баба. Многие снимут телку, она им минет сделает в такси по дороге домой, и выпинывают сразу. Хули с ней делать-то еще?! О постимпрессионизме с ташизмом, что ли, разговаривать?!
