Возвращался Григорий ржаным полем и решил незаметно проскользнуть на квартиру знакомого петербургского рабочего, у которого последнее время собирался нелегальный кружок. Оглянувшись, обратил внимание на человека в летнем костюме, которого встретил недавно на вокзале. Тот, увидев Григория, приостановился. «Вероятно, идет туда же, куда и я… Не стану его пугать», — подумал Григорий и неожиданно для себя повернул в сторону Шляховки. Степан ему сказал, что девушка с синими глазами, которую он заприметил во время кулачного боя, а потом все время искал и в Новых Кайдаках, и в Шляховке, и в Чечелевке, живет именно в Шляховке и зовут ее Доменика. Григорий был уверен, что сегодня обязательно встретит ее, и поэтому даже не удивился, заметив возле одной из калиток ту, о которой так часто думал. Кровь бросилась ему в лицо, гулко заколотилось сердце. Пересилив себя, он подошел к ней:
— Добрый вечер, Доменика! Ты тут живешь?
— Тут… — удивленно вскинула она тонкие брови. — А разве сейчас вечер?
— А я и не заметил… — смутился Григорий. — Ты чего улыбаешься?
— Смешное вспомнила.
— Смешное? А что?
— Долго говорить, а нечего слушать. Откуда ты знаешь, как меня зовут?
— Угадал. А я — Григорий.
— Ты на цыгана похож. Может, и вправду цыган?
— Нет, не цыган…
Девушка посмотрела на открытую дверь хаты.
— Постой. Не уходи. Давай погуляем? — попросил Григорий.
Они направились в степь. По желтеющим хлебам легкий ветерок гнал мелкие волны. Прямо из-под ног выпорхнула перепелка и низко полетела над нивой. Григорий нагнулся, раздвинул густую поросль.
— Ой, — вскрикнула Доменика, — здесь перепелята. Маленькие, беспомощные, покрытые нежным пушком, они забавно разевали большие рты, ожидая пищи.
— Голодные, — сказал Григории. Взял Доменику за руку и повел за собой. — Уйдем от гнезда, прилетит перепелка, накормит их.
— Вон какой ты! — улыбнулась Доменика. — А я думала — забияка.
— А-а, — махнул рукой Григорий, — и не вспоминай. То было по глупости. Можно к тебе заходить? Мать у тебя не очень строгая?
— Еще какая строгая! Попадет мне от нее. Дома меня ждут узлы с бельем. Оставайся, а я побежала.
— Выходи в воскресенье! — крикнул ей вслед Григорий.
У него было радостно на сердце от нового, доселе неведомого чувства. Хотелось любить весь мир, всех сделать счастливыми, а особенно Доменику.
12
Однажды в конце первой смены Степан мимоходом коснулся плеча Григория, и они вместе вышли из заводских ворот, влившись в широкий поток рабочих, молча бредущих на окраины города — в Чечелевку, Кайдаки, Шляховку, на Фабрику — в казармы или жалкие тесные халупы.
