– Ты просто забыл, – Саныч сунул руку в карман. – Запамятовал.
И Саныч протянул Ковальцу синюю баночку.
– Это от блох порошок, – сказал кто-то сбоку. – Я такой видел однажды.
Ковалец начал стягивать вторую перчатку.
– Это не от блох совсем, – поправил Саныч, – это наоборот. Душистый вазелин для бритья. Чтобы и дальше своей красотой повергал в трепет немецко-фашистских захватчиков!
Смеялись громко. Ковалец спрятал перчатки в карман.
Но подрались они позже, уже вечером.
А гросс шоколадку Саныч так никому и не отдал.
Глава 7
Нас разбудил, конечно же, Ковалец. По-свински, как он любил, прокрался в землянку, уселся напротив на топчан, покряхтел и стал обкуривать нас махрой, смешанной со мхом.
– Ковалец, а правда, что ты с русалкой целовался? – спросил Саныч.
Ковалец поперхнулся и закашлялся, захлопал себя ладонью по загривку.
– А потом лишаем еще заразился, – Саныч повернулся на спину, стал разглядывать ногти. – Все же знают.
– Да это я от кошки! – выдохнул Ковалец. – Сеструха-дура кошечку притащила…
– А, так это ты с кошечкой целовался…
Ковалец вскочил, стукнулся головой о стреху, сверху на него осыпались дохлые майские жуки, попали за шиворот, Ковалец задрыгал туловищем, точно они были живые.
– Осторожнее надо, – зевнул Саныч. – Мне жилище некогда чинить, а ты как не зайдешь, головой тут все разрушаешь. Я, пожалуй, Глебову доложу, пусть тебе каску не выдают, у тебя от башки пули и так отскакивать станут.
Ковалец сорвал куртку, сдернул рубаху, майские жуки просыпались на пол, Ковалец принялся яростно топтать их. С хрустом.
Саныч наблюдал.
– Ты бы лучше так немцев бил, – посоветовал он. – А то как-то вяло у тебя получается. То мозоль на пятке натрешь, то рожа прицепится. Ты, Ковалец, какой-то не вовремя больной. Или наоборот, вовремя?
– Ты на что намекаешь?! – Ковалец забыл про самокрутку, она прижгла ему пальцы.
Ковалец ойкнул и самокрутку уронил.
– Я говорю с кошками надо меньше общаться, вот что я говорю.
Ковалец пнул в ярости стену. Саныч промолчал.
– Глебов дает вам семь дней, – сказал Ковалец злобно. – Оружие оставить, и можете отваливать. К пятнице чтобы вернулись. Все.
Он развернулся и, хрустя жуками, выскочил из землянки.
Саныч спрыгнул с койки.
– Собирайся! – он ткнул меня в бок. – Собирайся давай, уходим!
– Куда уходим? – не понял я.
– Ко мне уходим! Домой! Глебов в отпуск разрешил. Чего сидишь? Семь дней – это совсем немного. Два дня туда, два обратно, трое дома. Отдохнем…
Я свесил ноги с койки. Саныч уже оделся и теперь собирал вещмешок, собирал шоколад, сахар, две банки тушенки, махру. Домой. Здорово. Я должен был почувствовать грусть, тоску какую, но ничего похожего не испытал. В горле першило от дурацкого табака Ковальца, кашлянуть хотелось, и злость еще – поспал бы еще часа три.
