Осторожно открыл глаза. Художник и Саныч сидели за столом, друг против друга. Между ними стояли небольшие фигурки, вроде как шахматы, только с руками. С балки свисала лампада на медной цепочке, горела еле-еле, вращалась вокруг себя, покачивалась, запуская по стенам ленивые хороводы. Неплохо живет художник, маслом освещается. Хотя, может, запас заранее, еще до войны, афишу какую-нибудь нарисовал, а ему маслом заплатили. Или для гостей бутылку держит, мы ведь, вроде как гости.
Почему-то работало радио, так мне почудилось со сна, но потом я вспомнил, что радио здесь совсем не может работать, столбы то в виселицы переделали. К тому же радио не просто рассказывало, но еще и отвечало, тогда я догадался, что это они разговаривают, Саныч с художником. Сумрак менял голоса, добавлял своей глубины, покоя, в голоса вплетался сверчок, проснувшийся вместе со мной.
– А как же предатели? Почему они получаются? Ну, с героями все ясно, а предатели?
– Тут тоже все понятно. К сожалению, предатели были и всегда будут, тут уж ничего не поделаешь.
– А почему так много?
– Да нет, не много, – ответил художник. – Примерно каждый двенадцатый, это давно подсчитано.
– Каждый двенадцатый… Это много. Если в отряде шестьдесят человек, допустим, то получается, что в нем обязательно должно быть пять предателей?
– Примерно так.
– А без предателей никак?
– Никак, – сказал художник с сожалением. – Если есть герои, то всегда найдутся и предатели, таков закон.
– Не правильно, – возразил Саныч. – У нас в отряде нет предателей.
Чего это он откровенничает, интересно? Про предателей, про отряд. Он вот прямо так постороннему человеку признается, что состоит в партизанском отряде, первый раз за ним такое наблюдаю.
– И что, так всегда было и так всегда будет? – спросил Саныч. – Ну, я про предателей?
– Нет, конечно, – явно улыбнулся художник. – Когда-нибудь они переведутся, я в этом уверен абсолютно.
– Скоро?
– Мне кажется, что да. Лет через…
– Десять, – нетерпеливо закончил Саныч.
Художник промолчал.
– Десять лет – это долго, – возразил Саныч. – Мне кажется, раньше. Как война закончится, так и предатели все повыведутся. Кого шлепнут, кто сам задавится, не знаю уж, как там с ними разберутся, но не станет их, это точно.
Художник молчал.
А я согласен с Санычем – после войны предателей станет гораздо меньше. Может, и вовсе не останется, война тут нам в помощь – все кто хотел предать – все это сделали, проявили себя. Так что после победы станет очень почище, вражины поменьше. Героев, конечно, тоже убавится, герои в любой войне самые первые гибнут… Надо спросить, как с этим быть? Как жить без героев-то? Художник, наверное, знает.
