Саныч успокоил.
– Не дергайся, тут еще никого не вешали.
– А ты почем знаешь?
– Да видно же.
Я всмотрелся повнимательнее. Виселица как виселица, как тут поймешь…
– Да не останавливайся ты, – Саныч взял меня за рукав, потащил дальше. – Чего, виселиц не видел? Не привлекай внимания, топай.
Видел. А все равно не могу до конца привыкнуть. Вот каких-то два года назад кто мог представить, что в наших городах будут стоять виселицы? Ага, вот и я не мог. Мне и само слово не нравилось, гадкое, похожее на сгнившую, скользкую, но почему-то еще живую змею. И когда первый раз увидел, чуть в обморок не свалился. Да и сейчас тошнить начинает. Виселица… Как будто в книжке про Жанну Д, Арк, про темные века, про чуму, виселица должна быть старой и гнилой, покосившейся, с обязательным вороном на перекладине. А эта свеженькая, дерево новое, потемнеть не успела, бодрая какая-то. И веревка тоже новая, а в петле для чего-то коряга.
– Не вешали тут, – повторил Саныч, когда мы проходили мимо. – Это они для устрашения поставили. Для напоминания, кто тут хозяин.
Хотелось верить. Скорее всего, так оно и было, Саныч никогда не ошибался, почти никогда.
Ветер дунул, коряга гулко ударила по столбу.
– Может, сломаем как? – глупо предложил я. – Смотреть погано…
– Зачем? – возразил Саныч. – Полезная вещь. Не надо будет заново строить.
Саныч ухмыльнулся.
Вошли в деревню. Никого. Нет, люди есть, чуется, но прячутся. Мужиков не осталось вовсе, молодняка тоже, бабы, дети да старухи, как везде. Шторы задернуты, цветов на подоконниках вообще никаких, и не выглядывает никто, неинтересно им уже выглядывать, страшно.
Мужиков нет, дома перекосившиеся, наличники поползли, крыши промялись от снега, чинить некому, заборы кое-где вообще сломаны и в снег втоптаны, нет порядка. Тополей много. Высокие понавыростали, наверное, летом все пухом засыпает, по колено. Гнезд на них много, висят черными комьями, неприятная деревенька, навстречу никого так и не встретилось. И тишина, неприятная, в рукава вместе со стужей вползает. А под ногами каша, никого нет, а дорога расхожена, это они от нас что ли попрятались?
– Ты в школу ходить любил? – спросил вдруг Саныч.
– Нет.
– А я любил. В школе хорошо было. Уроки легкие всегда, учиться просто. В начале урока я всегда руку тянул, быстренько ответишь, а потом спать уже можно. Глаза в книжку опустишь – и спишь себе, никто тебя не трогает. Я бы и до седьмого класса учился, но папка заболел, пришлось на фанерку идти. А там с утра до вечера вкалывай, и не деться никуда… У тебя по русскому что было?
