Девочка отчётливо ощущала скользкий холод и противную, липкую слизь. Она чувствовала, как её сжимают. Но это уже были не щупальца огромной медузы. Она, пузырясь, пучась и перетекая, превратилась в гигантского спрута, грозно нависшего над ними.
Возможно, Даше сделалось бы не по себе, но снова послышалось:
— Деф! Тебе хорошо: ты не чувствуешь какой липкий туман нагнал на нас Борей и закручивает его так, что можно подумать, на нас и в самом деле навалилось чудище.
Это говорил Богомол.
Тот ответил:
— Погодите, он изобретёт что-нибудь почище! На гадости он мастер.
И предостережение дельфина сбылось.
Увидев, что и в этот раз никого не удалось запугать ни гигантской медузой, ни монстром-спрутом, Гикона со своим приятелем решили пустить в ход вовсе изощрённые страсти.
И хотя чайки успели предупредить: «Берегитесь! На вас движется что-то чёрное, ужасное, закрывшее полнеба!», но то, что произошло в следующие мгновения, иначе как жуткой жутью не назовёшь.
Чтобы хоть немного понять, в какую переделку попали наши герои, вспомните: как бывает не по себе, когда оказываешься в комнате ужасов. Она напичкана кривыми зеркалами, корёжащими ваше отображение. Оно много раз отражается в стоящих напротив зеркалах и ещё, и ещё раз перекручивается и переверчивается в немыслимых пропорциях. Одна рука укорачивается, другая удлиняется до сумасшедших размеров, а туловище или исчезает вовсе, или становится похожим на крысиное. Ваше туловище!.. А уж что происходит с головой, ушами и улыбкой, так и описать невозможно. И вы видите в зеркале не себя, а такое страшилище, что во всей Вселенной не сыщешь!
То, что вытворяется в комнате ужасов, как в ней чувствуют себя попавшие туда, лучше всего можно описать, пожалуй, если напомнить, что в этих комнатах умерло от страха и разрыва сердца сто тринадцать тысяч сто тридцать три человека и сошло с ума ещё больше на целых семнадцать тысяч и шесть человек!.. А обхохоталось до умопомрачения и того больше.
Можно ли представить себе страшнее происходящего в них? Вряд ли кто-нибудь решится оспаривать это утверждение.
Вам после этого уже, наверное, не терпится узнать, что же случилось с нашими путешественниками?
Если бы вы могли всё видеть собственными глазами!.. Мне не пришлось бы тогда пересказывать. Тем более, я это по настоящему и не сумею сделать. Эти страхи нужно испытать; такое лучше видеть, а не читать здесь о нём.
Но, коль уж вы меня слушаете, то договоримся так:
