Ты же знаешь, его величеству однажды представилась удобная возможность изучить христианские труды, заметил Си Муса, криво улыбнувшись. Фра Андреа кивнул, догадавшись, что друг намекает на долгий португальский плен невезучего короля.
Как тебе известно, одиночество и ученые занятия склоняют к веротерпимости, продолжил мусульманин. Он с удовольствием принял бы тебя и твоих друзей в Фесе, дабы народ мог воочию убедиться, что не все неверные - варвары.
Тут Фра Андреа расхохотался. Си Муса вежливо улыбнулся, не понимая причины его веселья. Именно эта откровенность марокканца и умилила монаха, она-то без сомнения и убедила его принять столь фантастическое предложение.
Три года спустя Фра Андреа прибыл в Фес вместе С Фра Антонио и Фра Джакомо - тоже францисканцами, которые сочли своим долгом поехать с ним, дабы походатайствовать о христианских заложниках, взятых ради выкупа. А Фра Андреа предвкушал религиозные дискуссии с мусульманскими интеллектуалами: Си Муса снабдил его рекомендательными письмами к некоторым из них.
Поездка не задалась с самого начала. Когда Фра Андреа попытался найти знакомых Си Мусы, выяснилось, что все они непостижимым образом исчезли из Феса. Старого дворца, который, по заверениям друга, должны были предоставить в его распоряжение, тоже не оказалось на месте - рядом с фондуком Неджарин. Даже при одном упоминании Си Мусы люди враждебно косились.
Вскоре Фра Андреа узнал, в чем причина. Пока они собирались в Фес, короновали нового монарха - Ахмеда III. Монахи выслушали эту новость с безучастными лицами, однако, угрюмо посовещавшись, согласились, что она не предвещает ничего хорошего.
Им предложили поискать дом в Фес-Джедиде, где на иноземцев смотрели с меньшей неприязнью, нежели в медине. И они нашли дом неподалеку от входа в меллах. Всего три небольших комнатки, но зато с патио, которое они вскоре заставили растениями в горшках.
Фра Антонио и Фра Джакомо быстро привыкли к оседлости в новом жилище. Казалось, они вполне довольны этим мрачным домишком. Но Фра Андреа нервничал, ведь он рассчитывал проводить долгие часы в беседах с новыми друзьями.
Пару раз выбравшись в медину, он убедился, что лучше держаться от нее подальше. Так он полюбил бродить по меллаху; тут, правда, на него пялились столь же враждебно, как и в медине, но зато евреев он не опасался. Монах не верил, что те могут на него напасть хотя евреи, наверное, затаили злобу на его церковь за недавнее изгнание из Испании. Фра Андреа считал, что их враждебность мотивирована лишь политически, тогда как ненависть, с которой он сталкивался в медине, имела более глубокие корни. Он мог свободно гулять по улочкам меллаха, прислушиваясь к испанской речи прохожих.
