Под покровом небес - Пол Боулз

Он очнулся, открыл глаза. Комната не пробудила в нем никаких воспоминаний; слишком глубоко он был погружен в небытие, из которого только что возвратился. Выяснять свое местоположение во времени и пространстве у него не было ни сил, ни желания. Он где-то находился, он вернулся сквозь необъятные толщи из ниоткуда; уверенность в беспредельной печали гнездилась на дне его сознания, но эта печаль обнадеживала, потому что только она и была знакома. В дополнительном утешении он не нуждался. Полностью расслабившись, в совершенном покое, какое-то время он лежал абсолютно неподвижно, а потом вновь провалился в один из тех легких, мгновенных снов, которые случаются после продолжительных и глубоких. Внезапно он снова открыл глаза и посмотрел на наручные часы — чисто рефлекторное движение, поскольку то, что они показывали, лишь сбивало с толку. Он сел, обвел взглядом аляповатую комнату, приложил руку ко лбу и с глубоким вздохом упал обратно в постель. Зато теперь он проснулся окончательно; через несколько секунд он уже знал, где находится, знал, что дело к вечеру и что спал он с самого обеда. В соседней комнате по гладкому плиточному полу расхаживала в туфлях без пяток его жена, и сейчас этот звук успокоил его, ибо он достиг того уровня сознания, когда одной уверенности в том, что ты жив, уже недостаточно. Но насколько же трудно было примириться с высокой, тесной комнатой с ее брусчатым потолком, гигантскими безжизненными узорами равнодушной расцветки, нашлепанными по стенам, закрытым окном из красных и оранжевых стекол! Он зевнул: в комнате было нечем дышать. Позднее он сползет с высокой кровати, распахнет окно — и в этот миг вспомнит свой сон. Ибо хотя он не мог воскресить в памяти ни одной детали, он знал, что видел его. За окном будет воздух, крыши, город и море. Вечерний ветер остудит лицо, пока он будет стоять и смотреть, и в этот миг сон обретет очертания. Но сейчас он мог только лежать; и он лежал — медленно дыша, почти готовый заснуть опять, парализованный в душной комнате, — лежал не в ожидании сумерек, а просто так, оставаясь в постели до тех пор, пока они не наступят.

На террасе «Café d'Eckmühl-Noiseux» несколько арабов пили минеральную воду; от остальных жителей портового города их отличали только фески разнообразных оттенков красного, а в пообносившейся и серой европейской одежде с трудом угадывался первоначальный покрой. Полуголые мальчишки — чистильщики обуви — поджав колени сидели на своих ящиках, апатично уставившись в тротуар и не имея сил согнать мух, облепивших их лица. Внутри кафе было прохладнее, но застоявшийся воздух источал запах кислого вина и мочи.