На следующий день я уже мыла котелки на кухне и кокетничала с жандармами, проходившими мимо.
Вечером Отто вызвал к себе. Накрыл стол на две персоны: колбаса, сыр, хлеб маленькими ломтиками, яблоки, две бутылки вина, цветы.
Демонстративно положил свой пистолет на окно, рядом со мной. Налил в стаканы вина.
Выпил, смотрит на меня. Я тоже выпила, съела кусочек сыра. Что дальше? Спеть? Стала петь. Украинские мелодичные песни. Отто слушал мое пение, удобно растянувшись на диване. Выпил еще стакан вина. Пододвинул мне.
Пей!
— Нет, Отто! Я беременна, нельзя!
Тогда он бросил мне на стол кипу журналов. Там были карикатуры на Сталина, на советских главнокомандующих, фотографии военнопленных. Я листала журналы, не задерживая внимания ни на чем, кроме фотографий полуголых девиц.
Отто подсел ко мне поближе. показал на карикатуру Сталина.
А?
Я поморщилась:
— Сталин — вэк! Не люблю Сталина! Русиш — вэк! Война — вэк!
Он засмеялся и обнял меня. Стал тискать, сжимать мою грудь, пытался завалить на диван. Я отстраняла его, но нежно, по — девичьи, не как врага, а как парня, мужчину. Улыбалась и говорила:
— Отточко! Не надо… Ну не надо же! Не шути! Я люблю Вилли! Я беременна!
Он указывал на себя пальцем:
— Меня можешь любить?
— Никс! Отто мне отец! Люблю молодого, красивого солдата.
Он вдруг отпрянул, вздохнул. Потом достал фото своей жены и Двоих детей.
— Какая у тебя красивая жена, Отто! — сказала я. — И дети! Отто хороший отец!
— Я — A, я — a, отец! — сказал он и выпил еще.
Не став меня больше уламывать, Отто вызвал дежурного жандарма, и тот отвел меня спать.
Сегодня мои соседи по ночлежке не спали. Их было четверо. Один сидел, курил.
— Барышня от начальника? — спросил он. — Свиданьице имела?
— Да! Люблю немцев!
— Фронт перешла? Удрала от Советов?
— Нет, любила немца, забеременела от него.
И вдруг из темного угла:
— Немецкая подстилка!
Промолчала, как будто не слышала. Что связываться с предателями?
Утром меня разбудил крик:
— Русские свиньи, вставай на работу!
Огляделась. Работники — четверо пожилых и один молодой по Имени Петро — вскочили и бегом к жандарму. стали заискивать, чуть не ноги ему лизать — покурить клянчили. тот сунул им по папироске.
— На работу! Слышали?
— Счас, счас, дорогой, счас мы, быстренько.
Я Сидела на сене, в углу, и смотрела, как они одевались.
— А Вы все с фронта сбежали… сами? — вырвалось у меня.
— А ТО как! — ОТВЕТИЛ МОЛОДОЙ.
— И Сколько ж вам дали за сведенья, что вы немцам предложили?
