— Однакож ты не много на свѣтѣ-то живешь, а приключеній, как видно, у тебя не мало, — смѣясь сказал Ланин. Уж очень ты боевой.
О да, много, — встрепенувшись, воскликнул Гриша, — вот в прошлое лѣто молнія ударила в наш дом и чуть-чуть меня не убила. Это было так: сидѣл я у окна, близко к простенку, вдруг, «трах!» — стѣна напротив меня треснула, а вы знаете из какого камня был дом-то построен: Из дикаго тесанаго камня; камни во-о, какія, — и он растопырил во всю ширину свои неболыпія руки. Дом-то на сотни лѣт строился, да он уж и стоял лѣт сто. Теперь уж так не строят. Теперешній дом от такого удара в дребезги разсыпался-б, а у того только стѣна треснула и крышу разворотило. Так вот, когда ударило, я чуть не оглох, и теперь мнѣ кажется, что не так уж слышу, и тогда я видѣл, как около меня, точно огненная стрѣла пролетѣла и прямо в окно, а не далеко, напротив был сарай из толстых, в обхват, бровен построен; теперь уж из таких не строют; ударила в него, а там лежало все, соломы полный сарай, хлѣб только-что обмолоченый, двѣ лошади и корова там же стояли. Отец и говорит: «Ну Гриша, идем скорѣй выводить, я лошадей, а ты корову». Перед тѣм я боронил и когда пріѣхал, то так, не снимая уздечки, ее в сарай и поставил; ну отец ее сразу взял за уздечку и вывел, корову-же я не могу выгнать да и только, уж искры сыпятся сквозь потолок, и огонь в щели пробиваться начал, а она дура, один раз совсѣм было уж выгнал, она назад, — прет в огонь, насилу выгнал; и только отогнал шагов десять, как сразу огонь охватил весь сарай.
— Что, застраховано было? — спросила Маша.
— Что это?
— Я говорю, застрахован был у вас сарай-то или нѣт, а то вы могли бы получить за это.
— О, да-да, застрахован; мы получили шестьсот долларов, да за трещину в стѣнѣ двадцать пять содрали с компаніи, — смѣясь закончил Гриша.
— По большевистски, — пошутила Маша.
— Чего там по болыпевически, — серьезно, глядя на Машу, возразил Гриша. Стѣна-то вѣдь с трещиной уж некрѣпкая, а компанія-то богатая, для нея эти деньги, как для меня один сент.
— Вѣрно брат, правильно, — захохотав, сказал Ланин, другіе поддержали его и, всѣ смѣясь и улыбаясь, смотрѣли на Гришу, а он продолжал:
— И то агент говорит: «Чтож, это закрасить можно»; а я ему сказал; закрасить-то можно, но она может развалиться, мжно бы е него больше за нее взять, да отец испортил, говорит: «давай двадцать пять», и агент согласился.
— Да, проворонил твой отец, — скрывая улыбку, замѣтил Ланин.
