Немецкие поместные дворяне, боясь оскудения знатных своих родов, всячески противились разделу вотчин между наследниками. В обычай вошло посылать младших сыновей добывать себе поместья острием меча. Так родилась тяга безземельного немецкого дворянства к «жизненному пространству» на славянском востоке.
В начале XII века мы видим среди сподвижников германского императора Лотаря красочную фигуру огромного, рыжего маркграфа Северной марки Альбрехта Медведя. Медведь, напористый и жестокий военачальник, задался целью обратить на потребу немецкой колонизации пограничный славянский Бранибор, землю гаволян.
Гаволяне, ветвь бодричей, — издревле пахари и храбрые воины. Но, подобно другим западно-славянским племенам, они не знали ни государственной, ни военной организации, если только она выходила за пределы общинного управления и родовых интересов. Поэтому, когда собранные в тугой кулак банды немецкой дворянской голытьбы вторглись на браниборские равнины, гаволяне смогли противопоставить кровавому натиску лишь беззаветную храбрость отдельных разрозненных родов.
Здесь была одержана подлинно тевтонская победа. Густо заселенная область, многолюдные города после прохода ватаг завоевателей опустели, словно чума выкосила их жителей. «Только волки-сиромахи да враны-сыроядцы пировали на побоищах», — повествует летописец.
Так на месте славянского Бранибора возникло немецкое маркграфство Бранденбургское.
Вровень с «подвигами» Медведя надо поставить восточные походы его современника и сподвижника Генриха Льва, герцога Саксонского и Баварского. Лев обрушился на владения бодричей и лютичей, что лежали вокруг города Микелина. Предавая лютой смерти всех, кто смел ему противиться, освещая свой разбойный путь заревом пожаров славянских городов и сел, победитель основал здесь, на издревле славянской земле, великое герцогство Мекленбургское.
Успех вскружил голову обоим агрессорам. Они объединили силы и в «большом крестовом походе против язычников-славян» сумели продвинуться далеко на восток. Сея вокруг гибель и разрушение, банды завоевателей пробились сквозь всю толщу земель бодричей и лютичей, ворвались в пределы родственных полякам поморян, даже достигли лежащих глубоко на востоке земель литовского племени пруссов.
Мы назвали двух из немецких хищников, терзавших насмерть полабское и балтийское славянство. А было их великое множество — больших и малых, изворотливо-хитрых и тупо-прямолинейных, но одинаково жестоких и холодно-беспощадных.
