Все сильно заняты – целеустремленно изображают натурщицу Раю. И зачем я так напился на Первомае? Кто велел лезть с разговорами к Сашке? Короче, иду, во всем признаю́сь, получаю по ряшке… Во всем, во всем признаю́сь! Надо ж – попал по этой херне питейной. Ну и что, что молодой. Молодой – так ведь и партейный. И сам не заметишь, как склеют дело. И все ж таки, дорогие товарищи, а што я такое сделал?
Великого не оскорблял. Бюстов Троцкого не ваял. Ерунды не болтал. Не воровал. Анкета – чистая. Мать – ткачиха. Ну и что, что в РЕИНе[45] учился? Так ведь вел себя тихо. Очень тихо. А как началась там оппозиционная буча – ушел. Не по мне писанина. Строить – лучше. Писатели… Ох, писатели… Вон – Кольцов. Большие люди – товарищи журналисты… Редактор «Правды». Видное лицо. А глядь – и с ним оказалось не чисто! Взяли чекисты. Был в Испании. Ходил с блокнотом под бомбы. Краги носил, ордена и ромбы. Не простой, видать, был породы. А вот-те-нате – враг народа.
Но я-то не журналист. Я-то что сделал? Я ж семейный. Простой рабочий парень. Учиться хочу. Хочу учиться. Не лезу ни в какие важные лица. Простой молодой коммунист, а был – комсомолец. Ну, за что же мне, братцы, эта подлая доля?
В отдел вызывают. В отдел. Что ж я дел… Что ж я сдел… лал-то? И с утра, вот дурак, ничего и не ел… Все детишкам – Пане и Лёле… Вот была б лафа – оставили б на воле. А ведь и Лубянка здесь прямо рядом. Никуда и везти не надо. Раз – и ты там – за оградой. Да кто ж настучал-то, гады? И про что?
Неужто – про то, что учил язык?.. Иностранный язык. Дык… Хорошо учил, сука, да, учил, блин, английский язык… Но ведь не сам же учил – в институте. За что ж вы меня, товарищи, арестуете? Просто успешно вот так сдавал сессию. Вообще – отличник. И уважаю революционную поэзию. Прогрессивного поэта Роберта Бёрнса. Вот.
Ну да. А как ё…нут ногой в живот. Тогда и поспикаешь, Кузя.
А хватятся дома – поймут, что не в вузе?.. Вечером – нет. Ну ладно. Ночью нет. Назавтра – нет. Дарья просто сойдет с ума. И куда же она с детьми, да одна? У меня ж малыши и жена!
Товарищи, минутку!
Ну, ведь не может же быть, чтоб так жутко. Чтоб так страшно крутило кишки.
Стоп. Возьми себя в руки. Выкинь х…ню из башки.
Поздно думать. Вот она – дверь. Подошел. Потянул ее с силою.
И тут пробило: вызвали за фамилию. Что же делать-те, брат, теперь?
Комнатка. Стол. Три стула. Сейф. Двое в форме. Простые. Лыбятся. Садись, товарищ Лорен. Не дрейфь. Что стоишь истуканистой глыбою? Я – капитан Дрюч, а он – капитан Подушкин. Значит, так: рот закрываешь на ключ и открываешь пролетарские уши. Есть к тебе разговор. Правда знаешь английский? Можешь читать? Оч. хор. Want a cigarette? – Yes, please. Короче, объявлен ленинский набор.
