— А как пахнут цветы?
Он улыбнулся, приняв вопрос за шутку.
— Они пахнут как цветы, ясное дело!
— А мое лицо?
— Лицо у тебя красивое, как у мамы и Дони. Ты похожа на святую Терезу с моей священной картинки.
Мэри вздохнула.
— Спасибо за комплимент, Тим. Вот уж в жизни не думала, что похожа лицом на святую Терезу.
— Похожа, похожа, — заверил он. — Она висит у меня дома, на стене над кроватью. Мама повесила, потому что она мне нравится, очень нравится. Она смотрит на меня каждый вечер и каждое утро так, словно считает меня совершенно нормальным, и ты смотришь на меня так же, Мэри. — Он задрожал, охваченный своего рода болезненным восторгом. — Ты мне нравишься, Мэри, нравишься больше, чем Дони, нравишься так же, как мама и папа. — Прекрасной формы руки задвигались и движениями своими сказали больше, чем мог выразить Тим с помощью своего бедного, ограниченного языка. — Но ты мне нравишься по-другому, Мэри, не так, как папа и мама. Иногда они мне нравятся больше тебя, а иногда ты мне нравишься больше их.
Мэри резко встала и подошла к двери.
— Я пойду немного прогуляюсь, Тим, но ты останься здесь и слушай музыку, будь умницей. Я скоро вернусь.
Он кивнул, повернулся обратно к проигрывателю и пристально уставился на него, словно таким образом лучше слышал музыку.
Сад благоухал одуряюще, и Мэри, проскользив тенью через заросли нарциссов, направилась к берегу. В дальнем конце пляжа находился камень, достаточно высокий, чтобы прислониться к нему спиной, если сесть на песок, но Мэри упала на колени перед ним, положила на него руки и уткнулась в них лицом. Она сжалась в комок и содрогнулась всем телом в приступе сокрушительного горя, причиняющего такую боль, повергающего в такое отчаяние, что на мгновение часть ее существа в ужасе воспротивилась, не желая принимать участия в происходящем. Но в следующий миг, более не находя в себе сил бороться с безмерным своим горем, она рыдала и стонала в безумной муке.
Они с Тимом словно мотылек и ярко горящий светильник. Она — мотылек, наделенный даром жить и чувствовать, а он — светильник, заливающий всю ее вселенную ослепительным жгучим сиянием. Он не знает, как отчаянно она бьется о глухие стены его замкнутого мира, он никогда не поймет, сколь страстно жаждет она сгореть в огне его колдовской притягательности. Борясь с неосуществимым этим желанием и сознавая, что он не в силах его утолить, Мэри безутешно рыдала, скрипя зубами от ярости и боли.
