Слава всё тому же щедрому богу, что Иосиф Эммануилович повёл себя не как взрослый умный сдержанный интеллигентный человек, а как самый отъявленный семейный скандалист. Сдержи он себя, завались он молча в грязном пальто и чумазых ботинках спать прямо на диван в гостиной, ограничься он сухим: «Извини!» – и их браку пришёл бы конец. И, что куда хуже окончания брака, – скончалась бы их любовь. Съёжилась бы, пожухла, и безмолвно, кротко померла, истекая той не известной никому из людей субстанцией, что не имеет никаких органолептических, физических и химических свойств, но живительней её ничего нет для человека. Чувствуя, что состояние его души терминальнее некуда, Иосиф Эммануилович подошёл к своей жене, схватил её ледяными ладонями за руки, и с ненавистью исторг из себя:
– Сидишь, пизда? Тетрадочки проверила и в окошко смотришь? А я сегодня поздняк делал. Даунше из интерната. Даунше с кушингоидом[27]. Такие в принципе не могут забеременеть, хоть всем колхозом их сношай! Априори не могут! По определению не могут! Такого не бывает! Беременный даун с синдромом Кушинга – это противоречит законам эндокринологии, акушерства-гинекологии и вообще биологии!!! Но я сегодня делал поздняк даунше с кушингоидом… Она родила прекрасный маленький плодик. Совершенный. Только совсем мёртвый. Потому что лично я, вот этими самыми руками, – Иосиф Эммануилович отпустил жену и принялся с крайним изумлением рассматривать собственные ладони, как делают это младенцы перед тем, как начать «играть ручками». – Вот этими самыми руками я индуцировал его смерть. Бог наказывает меня за то, что я делаю! У него был какой-то план на ребёнка этой даунши. Разве может не быть у Бога плана, когда он сотворяет Чудо? Неужели же Господь творит чудеса на манер неразумного малыша, случайным способом складывающего кубики? Не-е-ет! – закачал Иосиф Эммануилович хмельной головой. – На этого ребёнка у Бога был какой-то серьёзный план. Возможно, это был новый Мессия! А я – ррраз! – дёрнулся он всем телом. – И раствором из шприца, введённым в плодный пузырь, уничтожил и Чудо, и Мессию, и планы Бога. – Иосиф Эммануилович упал на колени перед своей женой и зарыдал.
Неизвестно, что наконец разморозило Розу Борисовну. То, что она впервые услышала от своего мужа матерное слово? Да ещё сразу в свой адрес? Или то, что он пьяный, грязный и рыдает, сидя на полу? И сердце его полно глупых ужасов? Не важно. Важно то, что она погладила своего любимого мужа по голове и нормальным, не «учительским», а теплокровным человеческим голосом, тем самым её настоящим голосом, которым когда в метро она назвала ему своё имя, Роза сказала ему:
