– Писай, писай, мармеладочка! – ни на секунду не смутившись, сказал Матвей ласково.
– Простите, Татьяна Георгиевна, старого дурака! – извинился перед ней Линьков, когда она подскочила и суетливо привела себя в порядок, с ужасом обозревая растекающуюся вокруг вазона лужу. – Не беспокойтесь, я сам! Сейчас позову санитарку. Какие вы счастливые, ребята. Я вам очень завидую! Я, Татьяна Георгиевна, тоже хочу любить кого-то так, как вы любите своего мужа. И чтобы меня кто-то любил так, как вы его любите. – И, помолчав, добавил: – Татьяна Георгиевна, а можно я на этом хрустале гравировку сделаю? Что-нибудь вроде: «В этот вазон мочилась самая счастливая женщина на свете!»
«Что ты ему там наговорил?» – немым вопросом делала она тогда страшные глаза Матвею. Но тот только улыбнулся и сказал Линькову, что санитарки не надо. Сходил в отделение за ведром и шваброй и совершенно спокойно прибрал за ней… Её Матвей, такой мужественный, квинтэссенция всего мужского… Впрочем, никаких противоречий.
Но не слишком ли она сейчас?.. Больше никто и никогда не будет так увлечённо, с таким фанатизмом рассказывать о свёртывающей системе крови, как Валерий Иванович. Не слишком ли она была жестока с этим несчастным Линьковым? Да нет. Никакой он не несчастный. Омерзительный тип. Коллекционер грязи в белом халате. Точнее, некогда бывшим белым.
Кадр девятнадцатый
Продажная девка империализма
На утреннем обходе Татьяна Георгиевна узнала, что родильница, лежащая в изоляторе, Оксана Николаевна Егорова, 1989 года рождения, роды первые преждевременные в переднем виде затылочного предлежания недоношенным плодом мужского пола весом 1900, длиной 45 см, с оценкой по шкале Апгар 7–7 баллов, общее состояние удовлетворительное, соответствует суткам послеродового периода, абстинентный синдром, решила отказаться от ребёнка.
– Это… Татьяна Георгиевна. Херово мне, шо весь пиздец. Я сбегу от вас. Мне нужно… Ломает. Я тут всё заблевала, перед обходом. Санитарка только сейчас подтёрла. Уже ночью хотела, да меня ваши пёзды тут сторожили, ментами пугали. Выписывайте на хуй. И это… ребёнка я брать не буду.
Стайка присутствующих на обходе ординаторов, интернов и акушерок сделала скорбные лица.
– Вы чё святые все тут, блин? Вам бы такую жизнь, как у меня!
– Во-первых, прекратите сквернословить! Во-вторых, вы сами выбрали свой путь! – не удержавшись, взвизгнула Светлана Борисовна Маковенко.
– Ты слышь, пизда, этот самый свой прикрой! По тебе ж сразу видно – целка ещё, а всё туда же! Я себе дерьмо колю всякое. А ты гордыней травишься. И что теперь?
