Вольно мне тешить себя надеждой, что в неприятии созидания я все же не одинока. И даже самой природе можно приписать некую осмотрительность. Я не говорю о таких грубых в своей массовости катаклизмах, как астраханская чума или искусственный голод на Украине. Я о другом. О каких-то до мелочей просчитанных актах, разящих именно ту, затерявшуюся в людском бедламе, деятельную, то есть хворую особь. Я об изысканной избирательности.
Смеркается и светает. Облака розовеют и покрываются синим свинцом заката. За окном громыхают кайлом, словно рушат столбы мироздания; проталкиваясь в земное нутро, долбят бетон отбойными молотками. Опустошенное время блуждает по городу, не находя пристанища. В том не отчаяние, но тоска. Взглянешь — и сразу же отвернешься. Родился еще один человек и тут же заплакал. А ты качаешь его в колыбели и говоришь: ничего-ничего, человечье дитя, как-нибудь да прорвемся, что бы там ни было — все поправимо, кроме смерти.
Глава первая
ЗАГОВОР МОЛЧАНИЯ
Она долго лежала, уставившись в дальний угол, где свисали гирляндами паутины, расположенные одна над другой, этажами. По поведению пауков невозможно было понять, который из этажей для жизни удобнее. Возможно, это зависело от высоты бреющего полета насекомых. Хотя насекомых в спальне не наблюдалось, поскольку они, не выдержав духоты, издохли. А бедные пауки валялись в своих гамаках в спертом стоячем воздухе и мерно раскачивались, воображая себя висящими на ветру. У кого тощее брюхо слиплось, у кого ноги без живота прямо из шеи растут. Но в основном пауки — бестелесные и прозрачные. Некоторые вообще иссохли от ожидания. И уйти не уйдешь, и остаться — обречь себя на погибель. «А я уже ничего не жду, — сказала она. — И в этом мое спасение». Полежав и помаявшись еще какое-то время, она нырнула головой вниз, пошарила под кроватью и выудила оттуда книгу, покрытую хлопьями пыли. Дунула на обложку — и по комнате заметалось серое облако. Она несколько раз от души чихнула. Протерла книжку подолом ночной сорочки (на обложке проступило название), взбила подушку, улеглась, поправила одеяло и стала читать:
Побег
Ловя пустоту в том месте, где прежде торчала дверная ручка, Степан Пиздодуев услышал, как с той, лестничной стороны поворачивают в замке ключ. Он развернулся на каблуках, опрометью рванулся к окну и — выпрыгнул.
Благо его квартира помещалась над палисадником в бельэтаже. Степан отпружинил от тугого куста, приземлился и, уже на бегу, отодрал от штанов прицепившийся сзади репейник.
