— Я неплохо знал твоего отца, ротмистр.
— Он тоже говорил, что знаком с вами, — сдержанно молвил Курбатов. — И с большим уважением относился к вам.
— Хорошо, что ты произнес эти слова, энерал-казак. Именно такие порой и нужно произносить в наше сабельно-предательское время, чтобы научиться верить и доверять. Нам нужно серьезно поговорить о том, как жить, а значит, как воевать дальше.
— Надо бы поговорить, господин генерал-атаман, — с угрюмой твердостью согласился Курбатов, оценивающе осматривая главнокомандующего, столь неожиданно переведшего беседу на сугубо гражданский тон.
— Только продолжим встречу в другой комнате, — поднялся Семенов. — Здесь не совсем удобно и постоянно сквозит, — подозрительным взглядом обвел он свой кабинет. — К тому же воспоминания не терпят официальной обстановки.
«Неужели боится подслушивания? — удивился ротмистр. — Даже в своем доме?!»
В разведывательно-диверсионной школе ему приходилось слышать о каких-то хитроумных устройствах, появившихся у немцев и японцев, которые, маскируя под какие-то безделушки, можно подсовывать в виде микрофонов. Однако относился к этим шпионским страстям с ироническим недоверием.
Все трое поднялись на второй этаж и вошли в небольшую полукруглую комнатушку, под одной из стен которой стоял овальный столик, а перед ним, амфитеатром, — широкий диван, обтянутый темно-коричневой кожей. Здесь уже все было готово для того, чтобы они могли провести беседу за стопкой рисовой водки, закусывая бутербродами с балыком и окороком. Хозяин наполнил рюмки.
— За возрожденную Россию, господа, в которой, в конечном итоге, не будут хозяйничать ни жидокоммунисты, ни японский император, ни фюрер Германии. При всем моем уважении к некоторым из них. Ура, господа!
— Ура! — коротко, но зычно, поддержали генерала теги. Они выпили, молча закусили, снова выпили. Дозы были небольшими, генерал понимал, что разговор должен быть серьезным, а значит, как он обычно выражался, «натрезвую».
— Я не стану расспрашивать вас о подробностях рейда, ротмистр, — заговорил атаман, когда рюмки вновь коснулись столов. — Самые важные из них полковник уже изложил, а всей правды мы все равно так никогда и не узнаем. — Семенов выжидающе уставился на Легионера: станет убеждать, что «ничего такого» во время этого рейда не происходило или же горделиво промолчит?
В ответ Курбатов лишь снисходительно улыбнулся своей грустновато-циничной улыбкой.
«Глазом не моргнул, душа его эшафотная! — удивился атаман. — Хотя понимает, что от ответа на мой вопрос зависит: станем мы ему впредь доверять или не станем, позволим ему жить или сегодня же вздернем».
