Двадцатилетний водитель из Комо рассказывал, что однажды, когда он переехал двух или трех солдат, загородивших дорогу машине, ему на ветровое стекло упала отрезанная кисть руки.
* * *
Я обошел заваленные снегом насыпи непонятного назначения и вышел на прямую улицу, где находились штаб и различные службы. Я поменял свое изношенное, грязное и рваное одеяло на новое. Солдат, выдавший мне эту изумительную вещь, достал ее из большой кипы, брошенной прямо на обочине.
- Извините, signor tenente, - нерешительно проговорил он, - вы сами заберете одеяло или пришлете за ним своего ординарца?
Я несколько минут подозрительно рассматривал солдата, почувствовав в его словах насмешку. Но вскоре понял, что он абсолютно серьезен и не думал смеяться. Быть может, он мне даже сопереживал и желал показать, что я попал в такое место, где люди понимают смысл дисциплины и порядка.
- Да, конечно, - с неохотой ответил я, - наверное, я пришлю ординарца.
Но одеяло было таким восхитительно мягким и приятным на ощупь, особенно в сравнении с моей грязной тряпкой, что я не мог заставить себя с ним расстаться.
- Хотя, ладно, - добавил я, - давайте, я его заберу сам.
В конце концов я разыскал здание, где разместился штаб. Войдя, я сразу же попал на кухню. Два повара (высокий бородатый солдат преклонных лет и молодой парнишка) без лишних слов поставили передо мной коньяк, горячее мясо, галеты и мармелад. Тут же в комнату вошли другие солдаты, в их числе были Беллини и Антонини. С какой жадностью мы поглощали еду! Проглотив свою порцию коньяку, я сказал друзьям, что оставил Канделу у немцев в доме на самом краю деревни, что мы должны найти для него место и как можно быстрее привести сюда.
Мы послали кого-нибудь за ним? Не помню. Зато помню, что неожиданно почувствовал непреодолимую тошноту и меня вырвало. Затем я подвинул поближе к печке табуретку, снял ботинки, протянул ноги поближе к огню, поставил локти на колени, опустил голову, уткнулся лицом в ладони и моментально заснул. Проснулся я через час. Кандела! Я вскочил на ноги. Натягивая ботинки, я подумал, что свалял дурака, подвергнув ноги столь интенсивному нагреву после такого длительного переохлаждения. Будь они хотя бы немного обморожены, их бы уже нельзя было спасти. Да и так они у меня болели еще много дней.
* * *
Солдаты из штаба проводили нас в расположенное по соседству одноэтажное здание. В нем была только одна большая комната, где двумя длинными рядами стояли наспех сколоченные деревянные кровати с тюфяками, обтянутыми грубой тканью. Вероятно, здесь спали штабисты. В помещении было холодно, и нам пришлось разжечь огонь. Беллини и Антонини заняли каждый по кровати. Лично мне место не понравилось, и я вышел. Вместе с сержантом из чертковского гарнизона, который вызвался быть моим гидом, я зашел в несколько домов, расположенных на противоположной стороне улицы. В одном из них, приземистом, но довольно приятном на вид, я увидел комнату, где стояли скамьи с тюфяками и небольшая железная кровать. Несколько солдат как раз заканчивали уборку. Я решил обосноваться в этом приглянувшемся мне месте, занял кровать и одну из скамеек для себя и Канделы и отправился на его поиски. Неожиданно я наткнулся на него сразу же, как только вышел на улицу. Он медленно брел по дороге, освещенной неярким утренним солнцем.
