Облегчившись, я совершил непростительную ошибку - вымыл руки снегом. И моментально перестал их чувствовать. Я принялся ожесточенно растирать их, хлопать в ладоши, но эффекта не было. Рук не существовало. Тогда я натянул свои изношенные до дыр перчатки, засунул руки поглубже в карманы и побежал вперед, не забывая истово молиться: "Господи, не дай мне лишиться рук, Господи, помоги..."
Довольно скоро я почувствовал, что руки возвращаются к жизни. Воодушевившись, я бодро зашагал вдоль колонны, время от времени звучно выкрикивая имя моего друга. Голос у меня довольно громкий, в ночной тишине на слышимость тоже было грех жаловаться. Но все равно ответа не было.
Я так долго метался взад-вперед, громко вопя одно и то же имя, что, наверное, мог показаться спятившим. Когда я совсем потерял надежду, то неожиданно услышал тихий голос Канделы. Я снова взял его за руку, и мы пошли дальше. Но он себя явно чувствовал с каждой минутой все хуже и хуже. Внезапно он задрожал и начал лихорадочно шептать: "Сердце... В моем сердце..." Из обрывочных фраз я понял, что он видит свой госпиталь на Дону и собирается туда войти. Пришлось немного сбавить темп. Нельзя было забывать, что у Канделы дома осталось двое детей. Я предпринял еще одну напрасную попытку найти для него место на санях. В довершение ко всему Кандела потерял очки. Совершенно неожиданно мне удалось устроить его на лошади за спиной еще одного раненого. Лошадь, медленно переставляя ноги, двигалась вперед. Я шел рядом, держась с левой стороны от животного так, чтобы оно закрывало меня от непрекращавшегося ветра. Вдруг мне пришло в голову, что лошадь не меньше нас страдает от холода, ее правый бок тоже покрывала ледяная корка. На войне страдают и гибнут не только люди, но и животные, втянутые в нее волей людей.
Через некоторое время Кандела захотел слезть с лошади. Небольшой отрезок пути он довольно бодро прошагал пешком, но затем снова почувствовал непреодолимую слабость. Мне снова помог случай. Я увидел лошадь без ездоков. Раненые, которых она везла, недавно слезли, чтобы дальше идти пешком. Сидя без движения на лошади, замерзаешь очень быстро.
Я заметил, что Кандела где-то потерял перчатки, и отдал ему свои. Кандела уже ничего не соображал. Мне показалось, что он выпал из действительности. Он капризничал и не желал ехать на лошади. Я отругал его, как ребенка, и пригрозил наказанием. Он послушно затих. Подумать только, всего лишь два дня назад этот человек сознательно рисковал жизнью, вернувшись вместе со мной и Марио Беллини в Арбузов, чтобы спасти людей!
