Мы шли очень быстро, причем на протяжении всего пути не снижали темп. В нормальных условиях мы бы не смогли выдержать такой скорости больше нескольких часов. Но условия были слишком далеки от нормальных, и этот переход длился два дня и три ночи.
* * *
На перекрестке мы увидели несколько изрешеченных пулями русских грузовиков. Вокруг них лежали трупы. Оказалось, что русские, чувствуя себя в полной безопасности, подвозили оружие и боеприпасы своим частям в Арбузов. Неожиданно им перерезали дорогу немецкие танки. Ни один русский солдат не уцелел в этой бойне. Спаслись лишь два водителя-итальянца, на которых была русская форма. Те, кто смог с ними поговорить, впоследствии рассказывали, что эти ребята незадолго до случившегося попали в плен и немедленно были зачислены в ряды вражеской армии. Такая судьба постигла многих водителей и других специалистов. С ними неплохо обращались, им даже пообещали, что отправят на родину сразу после окончания войны. Большевистская армия большей частью состояла из совершенно невежественных людей, поэтому ей были остро необходимы мастера.
* * *
Медленно светало. Наступало утро 25 декабря.
Всюду, насколько хватало глаз, тянулись бесконечные белые равнины. В некоторых местах их перерезали темные полоски засохшей травы.
На протяжении всего марша я старался держаться во главе итальянской колонны поблизости от саней консула Вианини. Я старался смотреть на сани, на тянущих их животных или на людей, которые шли рядом. Окружающие нас поля были такими огромными, что подавляли своими гигантскими размерами. Дорога плавно пошла вверх, и через некоторое время мы оказались на небольшой возвышенности. Впереди я видел нескончаемую белую линию немецкой колонны. А позади меня растянулась итальянская колонна. Она была черного цвета и казалась еще длиннее.
Я не мог не думать о том, как много итальянцев втянуто в эти трагические события. Одни уже умерли, другие как раз в эти мгновения умирали на обочине дороги, третьи пока еще шли.
Пять или шесть немецких танков ехали сбоку, оставляя на снегу широкий след гусениц.
Время шло, мы двигались по-прежнему очень быстро. Пошел мелкий липкий снег.
Мы вошли в деревню, состоявшую из бедных, крытых соломой лачуг. Большинство солдат покинули колонну и разбежались по деревне в поисках пищи. Видимо, где-то неподалеку уцелел курятник, потому что вскоре я увидел несколько живых, трепыхающихся кур, свисающих с плеч изголодавшихся парней. Все равно приготовить еду не было возможности, но бросить ее не хватало сил. На снегу лежал цветастый женский фартук. Это навело меня на мысль, что побывавшие здесь перед нами немцы уже успели совершить какую-то гнусность.
