На том и порешили.
Намного позже Беллини рассказал мне, как развивались события. Майор У как следует поразмыслил и решил отвести солдата к генералу X. Поскольку вокруг было множество людей с помутившимся в той или иной степени рассудком, причем у некоторых появилась именно шпиономания, генерал, узнав, что доставленный к нему солдат до начала отступления был вполне нормальным парнем, распорядился его освободить. Солдат попросил майора У дать ему письменное удостоверение, подтверждающее, что он не шпион. Солдат заявил, что если не получит такой бумаги, то уйдет к русским.
Майор У отказался. Солдат ушел, и больше его никто не видел.
После того как страсти улеглись, в балке воцарилась тишина. Все по-разному решали проблему ночлега. Одни укладывались прямо на снег, тесно прижавшись друг к другу. Другие предпочитали остаться на ногах. Я слышал, как люди тихо переговаривались между собой. Общее настроение было таково: если бы нас окружали не русские варвары, а, к примеру, англичане, все бы сдались в плен не задумываясь.
Марио Беллини и я, как и собирались, пошли к выходу из оврага, чтобы принести немного сена. Там нам пришлось выдержать короткую перепалку с немцами, которые высказали свое недовольство. Им было абсолютно безразлично, умрем мы или выживем, главное, чтобы их никто не беспокоил. Мы вернулись в балку с двумя большими охапками сена. Часть мы расстелили на снегу, затем легли, укрылись одеялами, поверх которых насыпали остатки сена. Я догадался положить мокрые носки под рубашку, прямо к телу, чтобы они к утру не превратились в ледышки. Прижавшись друг к другу, мы уснули.
Был канун Рождества.
Глава 14.
22-24 декабря
Спали мы недолго, но очень крепко. Мы даже не слышали, как кто-то украл сено, уложенное поверх одеял. Было очень холодно. Мы придвинулись поближе друг к другу и сумели еще немного поспать. Но вскоре пришлось встать. Холод стал невыносимым. Мы оба дрожали и клацали зубами. Накинув одеяла на плечи, мы принялись ходить взад-вперед, рассчитывая хотя бы чуть-чуть согреться. Я мысленно пообещал Мадонне (но не в форме обета, теперь я опасался их давать, поскольку больше не доверял себе), что, если она позволит мне вернуться домой, я посвящу служению ей всю оставшуюся жизнь. Написанная мной книга - свидетельство того, что я выполняю свое обещание.
* * *
И снова заговорили "катюши". Мы старались вжаться в снег. Снаряды рвались так близко, что я поневоле открыл рот, чтобы прочитать молитву, но в рот набился снег. Один из снарядов упал рядом, осыпав нас снегом и землей. Затем все стихло. Мы встали, отряхнулись и с удивлением посмотрели друг на друга. Живы!
