В то же время со стороны гор (оттуда, куда с опаской поглядывал обозный пехотинец) к Тереку мчалась другая «оказия»… Совершенно другая.
Черной тучей неслась она по-над землей, вздымая пыль даже с травянистых лугов. Мухи и бабочки расшибались о крутые лбы коней, не успевая убраться с дороги. Тушканы выпрыгивали из нор, очумев от гулкого топота. Птицы шибче хлопали крыльями, пытаясь лететь вровень с отрядом (не всякая поспевала).
Это шли драгуны.
— И-и, яха! — вскрикнул всадник на поджаром воронце, припав к косматой смоляной гриве.
— Йу-ху! — отозвались товарищи, шпоря коней.
Это были не те щеголи в высоких киверах, белых лосинах и сверкающих ботфортах, что можно встретить на парадных картинах. Это были кавказские драгуны: смуглые, обветренные, изрезанные шрамами от кинжалов, искусанные татарскими пулями. Черные бурки скрывали их плечи, лохматые шапки украшали их головы, и со стороны могло показаться, что и сами они похожи на горцев (и в том была военная выгода). Но под бурками сияли русские мундиры, а под шапками ершились русые волосы.
— Где они, Прошка? — сквозь ветер крикнул всадник на вороном коне.
— Где-то здесь, ваш бродь, — ответил бравый унтер, идя след в след за командиром.
— Так ведь нет никого.
— Вижу, что нету. Ушли, наверное.
— Они тебя заметили?
— Не думаю. Мы на мягких лапах дозорили. Землю копытом не били.
— Ну и славно. Значит, засады не будет. Возвращаемся, — офицер поднял руку, сделав условный знак отряду.
Эскадрон, молча осадив коней, с той же прытью бросился в обратную сторону, туда, где в окружении дюжины всадников катились арбы с ранеными…
— Ну, что там, братцы, татар не видать? — спросил забинтованный солдат у крепких драгун, что вились подле ароб, как пчелы, охраняющие ульи.
— Нет, вон наши уже возвертаются.
— До темноты бы успеть, — вздохнул раненый, поправляя солому под лежавшим рядом товарищем. — Ты жив еще, Тихон?
— Еще, да.
— Ну и молодца. Держись, брат. Скоро прибудем в станицу, а там, друг ты мой, сущая благодать. Атаман встречает с поклонами, бабы подносят угощения, молодые казачки улыбками светят, и даж собаки хвостами виляют. Веришь, нет?
— Угу.
— Ну вот, а потом, тех, кто тяжелораненый — мы-то с тобой уж всяко, не легкие — отправят на леченье в Пятигорск. Там, друг ты мой, еще радостней, чем здесь. Местные барышни, даже благородных кровей, липнут на «кавказцев» буквально, как мухи на мед. Любят они нашего брата до беспамятства.
— Мухи-то?
— Мухи, само собой, я имею в виду про дамочек.
