Крестный ход быстро пошёл по дорожке вокруг церкви; звук колокола, пение, мерцание свечек — всё это настраивало на праздничный лад, подготавливало к тому, что, обойдя крёстным ходом церковь и собравшись потом у закрытых дверей, люди наконец услышат: «Христос воскресе из мертвых, смертью смерть поправ…»
Шажков ловил-ловил ощущение пасхальной благодати, но в этот раз жар-птица улетела, оставив в руке лишь одно перо благодатных старых воспоминаний.
— Испортили праздник, — то и дело возвращался Валентин к своей болячке и, не дожидаясь отклика с периферии сознания, наконец сам сказал себе: «Хватит ныть».
— Христос воскресе! — услышал он радостный голос Окладниковой.
— Воистину! — Шажков сгрёб Лену в охапку и трижды поцеловал.
— Останемся? — спросила Окладникова, улыбаясь и поправляя платок.
Шажков посмотрел в её сияющие глаза, улыбнулся и сказал (услышав себя как бы со стороны): «Я хочу уйти».
— Со мной или сам?
— Был бы счастлив с тобой. Но тогда ты не причастишься?
— После причащусь. Пасха ведь сорок дней длится. Захочешь — с тобой вместе причастимся.
— Подумаю ещё.
Прихожане постепенно все зашли в храм, а Шажков и Окладникова остались стоять снаружи. Они смотрели, как из машины с мигалкой на крыше вылезает зевающий милиционер, щёлкая пустой зажигалкой.
— Я приглашаю вас… тебя… на праздничный ужин, — загадочно произнесла Лена, и Шажков почувствовал, как она волнуется.
— Леночка, я с удовольствием, — ответил он просто, и возникшее было напряжение исчезло.
— Поехали?
— Поехали.
Они почти синхронно повернулись лицом к дверям храма и перекрестились. Милиционер, хотевший, наверное, прикурить, тактично отвернулся, как будто Лена с Валей не крестились, а обжимались на скамейке.
— Ему приказано не мешать чумному народу реализовывать духовные потребности.
— Знаешь, как тяжело ему не спать, не веря?
— Я себе представляю…
Так, балагуря, они сели в машину и проехали триста метров, отделявшие их от «дома-корабля», где Лена уже несколько лет, сначала с подругой, а потом сама, снимала маленькую двухкомнатную квартиру на втором этаже.
— Пойдем пешком, — сказала Лена и стала быстро подниматься по ступеням. Лестничная клетка была освещена столь ярко, что казалась обнажённой, выставившей напоказ все свои трещины и потёртости.
— А у нас в парадной темно, — прокомментировал Шажков.
— У нас тоже было темно, — ответила Окладникова и добавила после паузы: — Это я ввинтила новые лампочки… к Пасхе.
— Сколько ватт? — поинтересовался Валентин.
