Было 8.30 утра. Суда эскадры выстроились на якорях с большими интервалами друг от друга. На рейде Адена царили тишина и спокойствие. После подъема флага матросы занимались приборкой. Изредка заливались боцманские дудки. Охрану эскадры нес миноносец «Бравый». С него и доложили о приближении к Адену двух неизвестных крейсеров. Они подходили на высокой скорости, не менее пятнадцати-семнадцати узлов, о чем можно было судить по бурунам, расходившимся от их форштевней.
Адмирал Фелькерзам поднялся на мостик. Бэр и Ключевский последовали за ним. Все подняли к глазам бинокли. «Ослябя» как раз готовился к переходу на внешний рейд. На нем только что развели пары. Броненосец занимал крайнее к морю место среди судов русской эскадры.
– Ваше Превосходительство, держат курс прямо на нас, – доложил вахтенный офицер.
– Латины несостоявшиеся, – подкрутил окуляры бинокля Бэр.
– «Ниссин» и «Кассуга», – напомнил Ключевский.
Фелькерзам молча кивнул. Крейсера приближались к «Ослябе», не сбавляя скорости. Круто развернулись, вспенивая волну. Первым шел «Кассуга». Ему в кильватер – «Ниссин». Можно было уже разглядеть невооруженным глазом, что на палубах японских кораблей никого нет. Головной крейсер резко прибавил еще ходу.
– Ничего себе чешет, – пыхнул папиросой Бэр.
– Поосторожней надо бы на рейде, – заметил вахтенный офицер.
Вырвавшийся вперед «Кассуга» заходил перпендикулярно к носу «Осляби». На какой-то момент он вообще выкатился со своей траектории вправо, пройдя всего лишь в кабельтове от русского броненосца. Вахтенный испуганно вцепился в ограждение мостика. «Ослябю» ощутимо качнуло на якоре.
– Мерзавцы. На испуг берут, – флегматично заметил Фелькерзам.
Стоявшие на мостике офицеры посмотрели вслед уходящему японцу. И почти в ту же секунду за их спинами раздался хриплый возглас вахтенного офицера:
– Второй!..
Все резко обернулись. Отставший от своего товарища «Ниссин» на полной скорости заходил теперь прямо в левый борт «Ослябе». Расстояние между кораблями быстро сокращалось. Пожалуй, слишком быстро. Двух мнений относительно намерений японца быть не могло. Он решил таранить русский флагман.
– Да что же они творят, етишкину мать! – заорали матросы, собравшиеся перекурить на баке «Наварина». Их броненосец стоял чуть мористее от флагмана. Вся сцена стремительно разворачивалась прямо на их глазах.
– Вот стерва, щас вдарит, – налегая на спины товарищей, произнес Егор Шолов. Папироса осталась висеть на нижней губе его полуоткрытого рта.
