— Не могу я, слышишь! Я, наверно, умру.
— Вставай! Вставай, тебе говорят!
— Эх, скотина! — слабым голосом выкрикнул Володя. — А обещали помогать друг другу!
Он со стоном поднялся на ноги и, охая и приседая от боли, поплелся дальше.
Через час Коля остановился возле кустов у ручья.
Подошедший следом спутник без слов повалился на мягкую прохладную траву. Потом, мучимый жаждой, на четвереньках добрался до воды и долго пил.
— Никакой у тебя сознательности, — упрекнул он товарища, возвратясь на прежнее место, — посмотри, что у меня с ногами!
Морщась от боли, он снял свои порыжевшие, с исцарапанными носками сапоги.
— Вот, видишь! — воскликнул он, показывая белую, в разводах грязи, ногу. — Две мозоли.
— Знаешь, Володька, если ты не перестанешь скулить, то убирайся от меня! — раздраженно и в то же время с жалобной ноткой в голосе заговорил Коля. — Из-за тебя мы два дня в сарае просидели, а вчера десяти километров не прошли.
— Разве ж я виноват, что у меня живот разболелся.
— Живот!.. Не надо было воду из болота пить! Я тебе говорил.
— А если пить хочется! Жара…
— Почему же я не пью?
— Я без воды умру! У меня совсем другой организм.
— Нежный! — язвительно заметил Коля.
— Не нежный, а непривычный. Я раньше никогда не ходил пешком на такое расстояние. Да еще по жаре… Если бы ты знал, как я устал, как у меня болят ступни! Но тебе это безразлично, ты несознательный эгоист.
У Коли засверкали глаза.
— Эх, ты!.. На, смотри! — С этими словами он резко повернул к нему разутую ногу, и Володя увидел на ней огромные светлые мозоли.
— Неужели не больно? — удивился он. — А если больно, зачем спешить? Шли бы потихоньку. Или, лучше всего, остались бы у того латыша, как он нам советовал. Жили бы, пока война кончится.
— Я ни на какую боль не посмотрю, чтобы к своим дойти!
— А-а, брось героя изображать! Мне, думаешь, меньше твоего домой хочется?
Коля промолчал.
— Залезть бы в ванну, — размечтался Володя, вспомнив свою квартиру в Ленинграде, — сидеть в прохладной воде и сливочное мороженое есть. Или на даче в гамаке…
При упоминании о мороженом Коля ощутил во рту и в животе сладостную истому.
— А война? — подумал он вслух. — В такое время не до мороженого.
— Что — война? Кончится. Сам же говоришь, наши все равно скоро наступать начнут.
— А то нет, что ли? Еще как начнут!
— Ну, вот… так зачем же нам идти сейчас, мучиться, жизнью рисковать? Вдруг нарвемся на немца! Лучше здесь переждать. Вернутся наши — тогда и поедем.
