Пороги личных покоев Екатерины в Кимболтоне обивал ангел смерти. Тем не менее она приняла прибывшего к ней второго января Шапюи.
Сохранив ясную голову и четкие понятия о своем королевском достоинстве, вдовствующая принцесса устроила императорскому послу торжественный прием. Она приказала открыть двери своих апартаментов для Бедингфилда и Чемберлена, соизволив пригласить их на праздничную аудиенцию. «Тюремные смотрители» не видели ее с тех пор, как она, исполненная королевской гордости, закрылась от враждебного мира. Все ее верные слуги, наряду с охранниками, послушно выстроились в два ряда у постели больной, образовав коридор, по которому Шапюи приблизился к ней на коленях. Величественно протянув руку, Екатерина позволила послу поцеловать ее.
— Теперь я могу умереть по-человечески, — промолвила она, — а не как брошенная собака.
Шапюи наговорил ей тогда кучу утешительной лжи (что я-де обещал значительно увеличить ее денежный пенсион, а когда ей станет лучше, она сможет перебраться в любой замок по собственному выбору) и напомнил ей, что она обязана выздороветь, ибо только от нее зависят, по его выражению, «покой, благополучие и единство христианского мира».
Церемонно позволив ему удалиться, Екатерина распрощалась и с остальными подданными, смотрителями и шпионами. Когда же все они покинули покои (так она полагала), тайно посланный гонец пригласил Шапюи вернуться в опочивальню.
Таким образом, благочестивая и набожная Екатерина проявила двуличность — хотя ее поклонники упорно отрицают эту ханжескую черту ее характера.
Стивен Вогн не сумел разобрать, о чем именно они говорили. Но известно, что беседовали они долго, до глубокой ночи.
Шапюи провел в Кимболтоне три дня, и за это время Екатерина почувствовала себя лучше. Ей удалось немного поесть и благополучно переварить пищу. Ее духовные силы приумножились, когда она получила другой подарок: к ней приехала леди Уиллоби — подруга ее юности Мария де Салинас. Прослышав, что Екатерина умирает, она, даже не подумав испрашивать разрешения, отправилась по скверным и чреватым опасностями зимним дорогам в Кимболтон. Прибыв туда к вечеру за день до отъезда Шапюи, леди Уиллоби остановилась перед крепостным рвом и потребовала, чтобы Бедингфилд впустил ее.
— Я не могу, — ответил он. — Не имею такого приказа.
— Вы должны, — упорствовала она. — Ради приезда сюда я вынесла немалые тяготы, заблудилась и едва не угодила в лапы разбойников. Я благородная дама и не могу больше рисковать жизнью, дожидаясь, пока вы получите приказ. Впустите меня немедленно!
