Его рука скользнула по столу, и наши пальцы сплелись.
— Если я не буду что? — спросила я почти шепотом.
Он крепче сжал мои пальцы:
— Если ты не будешь бороться за свою свободу.
— Я не знаю, как это делать.
— Это легко, — сказал он. — Ты только…
И тут он поцеловал меня, прямо в раскрытые губы. Я не сопротивлялась. Наоборот, весь день мне так отчаянно хотелось поцеловать его, что я просто ошалела. Мы сползли со стульев и оказались на кушетке. Он уже был сверху. Я расставила ноги и тесно прижалась к нему, чувствуя, как отвердел его пенис под тканью джинсов. Он задрал мне юбку. Ногтями я впилась ему в спину, мой язык блуждал в самых глубинах его рта. А потом…
Потом… захныкал Джеффри.
Поначалу я пыталась не обращать внимания. Но когда кряхтение сменилось полноценным воплем, я оцепенела.
— Славно, — выдохнул Тоби, скатываясь с меня.
— Извини.
Я спрыгнула с кушетки, одернула юбку и бросилась в спальню. Джефф успокоился сразу, стоило взять его на руки. Я прижала его к груди, сунула в рот пустышку. Потом села на кровать, укачивая сына, а голова шла кругом, и вездесущее чувство вины все сильнее сжимало свои тиски. Меня охватил панический ужас.
— Ты как там? — позвал Тоби из соседней комнаты.
— Все хорошо, — откликнулась я. — Еще минутку.
Убедившись в том, что Джефф засыпает, я осторожно опустила его в кроватку, накрыла одеяльцем и долго смотрела на сына, вцепившись в решетку кровати для опоры.
Я не могу это сделать… я просто не могу.
Открылась дверь. Вошел Тоби с двумя бокалами вина в руках.
— Подумал, что тебе не помешает, — прошептал он.
— Спасибо. — Я взяла бокал.
Он наклонился и поцеловал меня. Я ответила на поцелуй, но он сразу уловил напряжение.
— Ты в порядке? — спросил он.
— Да.
— Хорошо, — сказал он, целуя меня в шею. Но я повела плечом и сказала:
— Не здесь.
Мы вернулись в гостиную. Как только за нами закрылась дверь спальни, его руки снова оказались на мне. Впрочем, на этот раз я неясно оттолкнула его.
— Что-то не так? — спросил он.
— Я не могу.
— Ребенок?
— Не только…
Я замолчала, подошла к окну.
— Буржуазное чувство вины? — спросил он.
— Спасибо, — сказала я, не оборачиваясь.
— Послушай… — он подошел и обнял меня, — ты что, не понимаешь неудачных шуток?
Я повернулась к нему:
— Я хочу. Но…
Он поцеловал меня:
— Это совсем не страшно.
— Я…
Снова поцелуй.
— Так что?
— Я должна жить с…
Поцелуй.
— Чувство вины оставь монашкам, — сказал он.
Я рассмеялась. И поцеловала его:
— Ну, тогда я мать-настоятельница.
