— Что я говорил на озере?
— Ты просто хотел утешить меня.
— Я говорил правду.
— Хотелось бы верить.
— Твой муж слишком придирается к тебе, не так ли?
— Не совсем.
— И твоя мать тоже?
— Она из тех, кто любит критиковать.
— Грузит по полной… твой отец не раз жаловался мне. И я уверен, тебе нелегко было расти с отцом, который всегда на виду, в центре внимания.
— Особенно со стороны женского пола.
— И что в этом такого страшного?
— Ничего.
— На самом деле ты в это не веришь. Тебе противно думать о том, что твой отец погуливал. Хотя тебе никогда не хватало смелости обманывать своего мужа.
— Откуда ты знаешь?
— Да это у тебя на лбу написано, — улыбнулся он.
Молчание. Я потянулась за сигаретой, закурила.
— Можно еще вина?
Он наполнил мой бокал.
— Я был слишком резок? — спросил он. — Я сказал все, как есть?
— Тебе ведь все равно, даже если и так?
— Кому приятно слушать правду?
— Мне не обязательно слушать то, что я и так давно знаю.
— Как скажешь.
— Ты, наверное, считаешь меня провинциальной дурочкой.
— Нет, это ты так о себе думаешь. А я… знаешь, ты очень напоминаешь мне мою сестру, Элен.
— Что с ней случилось?
— Элен была очень порядочной женщиной. Возможно, слишком порядочной. Всегда старалась всем угодить, никогда не лезла вперед, тем более со своими нуждами и амбициями. Невероятно яркая женщина — magna cum laude[34] Оберлинского колледжа, — но связала себя бесперспективным браком с каким-то бухгалтером. За четыре года нарожала троих детей и совершенно погрязла в быту. Ее муж, Мэл, оказался из тех недоумков, которые считают, что место женщины на кухне. Вместо того чтобы сделать трудный и опасный шаг, вырваться на свободу, она решила терпеть этот брак. И постепенно впала в глубочайшую депрессию. Мэл — тот еще мерзавец — своими насмешками только доводил ее. Он даже грозился упечь ее в психушку, если она не выкарабкается из депрессии. Она рассказала мне об этом за три дня до того, как ее автомобиль слетел с трассы у побережья озера Эри. Врезался прямо в дерево. Она не была пристегнута ремнем безопасности…
Он замолчал, уставившись в свой бокал.
— Копы нашли на приборной панели записку, написанную ее красивым почерком: «Простите, что была вынуждена так поступить, но у меня постоянно раскалывается голова, а жить с больной головой очень трудно…»
Он выдержал паузу и снова заговорил:
— Через месяц после самоубийства Элен меня арестовали за участие в чикагских беспорядках, которые полиция глушила гранатами со слезоточивым газом. А спустя еще два месяца я вернулся в Колумбийский университет, где возглавил осаду здания администрации. И да, смерть моей сестры и эти события тесно связаны. То, что с ней случилось, повлияло на мои взгляды, я стал радикалом, мне хотелось броситься на любого конформистского говнюка в этой стране. Так уж устроена Америка — если мы не упираемся, покорно исполняем навязанные нам роли, общество крушит нас, давит. Вот против чего борются такие, как я и твой отец. Элен пыталась вырваться на свободу. Элен погубили. И тебя ждет та же судьба, если ты не будешь…
