Такис прочел реплику торжественным голосом. Все в его речи было на месте: исполненные смысла слова текста, тон, ритм, сила убеждения, посыл к зрителю. Все вместе взятое!
— Разве ты чувствуешь агрессию Ариса, Павлина? — обратился к зрительнице Таксис. — Или ясно выраженное желание отца вызвать восхищение сына? Когда Арис произносит «А каковы слова отца?» так, словно просит у меня сигарету, он ломает мою игру! Я не могу репетировать в таких условиях! Арис, ты слушаешь меня?
— Попробуем еще раз, — буркнул Арис.
Он стал мертвенно-бледен и по-прежнему не отрывал взгляда от пола.
— Попробуем, если хочешь, — сказал Такис устало.
— А каковы слова отца?
— Уже неплохо, — заметил Такис. — Больше недоверия к Одиссею, больше силы убеждения. Теперь переходи к следующей реплике. Давай читай с выражением, а потом начнем все сначала. Ужели чаял ты…
— Ужели чаял ты, что стану я мужчиной, когда Цирцею для Калипсо покидал? Одну постель ты на другую поменял. Ты долгом пренебрег — и мужа, и отца, — и все во имя брошенного сына? Нет лжи твоей начала и конца! Ты царское служение отринул! Итаку якобы из-за него покинул? Или бежал от царского венца? Зачем о чести ты, отец, твердишь мне что-то! Я лишь тщеславья вижу позолоту!
Арис прочел реплику со всем жаром, на который был способен. Произнося «зачем о чести ты, отец, твердишь мне что-то, я лишь тщеславья вижу позолоту», он посмотрел на Такиса со всем доступным ему высокомерием.
— Чуть-чуть лучше, — сказал актер.
Он покачал головой и обратился к единственной зрительнице:
— Ну, что ты об этом думаешь, Павлина?
— Он великолепен.
Она произнесла эти слова без внутренней убежденности. Арис перестал быть самим собой. Месяц назад репетиции преображали его. Теперь они его унижали. Арис погиб, и Павлина не знала, как спасти двоюродного брата.
«Чего он ждет от этого актера? — думала она. — Как далеко они зашли в своих отношениях? Это дружба? Восхищение? Страсть? Какая страсть? Может ли мужчина жить страстью к другому мужчине?»
Павлина без конца задавалась этими вопросами. Могла бы она почувствовать страсть к Мараки с ее светлыми сосками и великолепной грудью? Вздор, нелепость! Павлина посмотрела на Ариса, потом на его приятеля. Взгляды обоих были обращены к ней.
Чего они добиваются друг от друга? Целуются ли они в губы? Ласкают ли друг другу члены? Ее охватила неизмеримая, бесконечная тоска. Она столкнулась с силами более могущественными, чем она сама. И почувствовала, как на глаза у нее наворачиваются слезы.
