— Могу я предсказать вам будущее? — улыбнулась маркиза. — Испания так же не захочет освобождаться от вашей руки, как вы не хотите отпустить мою.
— Вы пьяните меня своим пророчеством, сеньора. И когда вино сладкое и крепкое, я за себя не ручаюсь. Но готов рискнуть.
— Уверенности в себе вам не занимать. Вчера мы в этом убедились.
— Вчера, сеньора, вы видели перед собой мореплавателя, демонстрирующего профессиональные знания.
— О! — ее брови изогнулись. — А сегодня?
— Сегодня я — смиреннейший проситель, ищущий вашего благоволения.
— Вот смирения я в вас что-то не приметила... В королеве вы нашли верного друга, на поддержку которого можете всегда рассчитывать.
— Мои самые смелые надежды не простирались столь далеко.
— Но почему? — глаза маркизы вспыхнули. — В конце концов, королева — женщина, и в мужчинах ей нравится отвага.
— Королева не ошибется, если поддержит меня. Я выполню все, что обещал.
— Ну вот, — рассмеялась она, — теперь я слышу того же человека, что и вчера, сеньор Колон.
Так проговорили они не менее часа, а при расставании, когда Колон вновь поцеловал руку маркизы, она сказала: «Считайте нас своими друзьями и пользуйтесь нашим домом, как своим собственным».
На улице, в лучах весеннего солнца, Сантанхель взял Колона за руку.
— Вы — иностранец, сеньор Колон, и можете допустить ошибку, приняв слова, которые мы, испанцы, произносим из вежливости, за чистую монету.
Колон рассмеялся.
— Вы хотите сказать, что испанская вежливость предлагает все, рассчитывая, что собеседник, будучи таким же вежливым, от всего откажется.
— Понимая, что к чему, вы не станете переоценивать слова маркизы.
— Так же, как и недооценивать ее доброту.
— И ее благоразумие, — добавил дон Луис, — Донья Беатрис де Бобадилья — ближайшая подруга королевы, у нее немалое влияние при дворе, ей доверяются тайны, недоступные другим. Однако королева Изабелла весьма сурова в вопросах чести и не потерпит ни малейшей фривольности в поведении даже ближайшей подруги. Пожалуйста, имейте это в виду. Далее, есть еще и Кабрера,— Сантанхель помолчал, искоса поглядывая на Колона, затем добавил: — Он — один из нас.
Колон ничего не понял.
— Один из нас?
— Новый христианин, — объяснил дон Луис. — Пусть он маркиз Мойя, но остается сыном рабби Давида из Куэнки.
Теперь многое стало ясно Колону. Во-первых, как он и догадывался, Сантанхель был маранном (Маран — крещеный еврей.), во-вторых, из-за этого жена другого марана была для него священна. Колон же, несмотря на испанизированную фамилию и характерную внешность, мараном не был. Но решил в этом не признаваться, поскольку подобный ответ мог изменить доброе отношение к нему человека, играющего важную роль в государственных делах.
