Я за Верзуном едва поспеваю. С виду он грузноват, неуклюж, но двигается проворно. Чтобы не отстать от него, я вынужден иные саксаулины пропускать. Как раз самые урожайные ветви и приходится оставлять неубранными. Я думал, Верзун будет сердиться, но он только рукой махнул.
— Оставляй семена на развод. Ветер их разнесет, развеет — саксаул гуще станет. Самый лучший лесовод — это ветер. Он точно знает, когда надо обмолачивать, а когда сеять...
Багровый диск солнца опускается за темно-лиловую зубчатую полосу барханов. На небосклоне зависают розовые перья облаков.
Мы возвращаемся. Верзун идет напрямик. Он спешит, хочет выйти на дорогу до наступления сумерек, чтобы в темноте не напороться на сучья, острые и твердые, как обрезки железных прутьев. Копешки наши остались где-то в стороне.
Деревья вокруг нас с каждой минутой темнеют. Вот уже плотные угловатые купы приобретают сходство с огромными валунами и скалами. Но мы, кажется, пришли к стоянке. Вон наши лошадки стоят с поднятыми головами. Заждались, голубчики! Сейчас Верзун вытряхнет им остатки сена, оседлает, и мы отправимся в обратный путь.
Анатолий Стерликов
Нежелательная персона
— Послушайте, мистер, а ведь вы, оказывается, персона, нежелательная для проживания в нашей стране, вы нелегально проникли на территорию Новой Зеландии
Худой высокий человек в белом халате, поглядывая на меня сверху вниз, внимательно рассматривал мой паспорт. Сверху вниз в буквальном смысле, потому что я лежал на носилках, установленных на каталке.
— Скажите, доктор, а может быть, вы сможете на своей «Скорой помощи» вывезти меня незаметно туда, откуда только что привезли, и я войду в страну через нужную дверь, в которой стоят пограничники и таможенники?
— Нет, мистер, из этого уже ничего не выйдет, — устало произнес человек в халате. — Правда, пока вы здесь, в госпитале, вы ничего не должны опасаться. Вы находитесь под защитой Мальтийского креста.
Ох уж этот крест! Всего час назад наш огромный и грязный грузовой самолет после девяти часов полета над Южным ледовитым океаном заходил на посадку на белую бетонную полосу утопающего в цветах и зелени городка Крайстчерч. Все, кто находился в темном, чуть освещенном подслеповатыми амбарными лампами салоне самолета, прильнули к нескольким круглым окошечкам. Каждый раз, когда после многих часов полета над этим океаном вдруг открывалась четкая желтовато-охряная линия изрезанного берега, все — и пассажиры и команда — искренне, не скрывая, радовались этому, удивлялись, несмотря на то, что знали самолет ведут умные навигационные приборы и проскочить мимо этих островов невозможно. Но все-таки всегда удивлялись. Ведь океан такой большой, а острова такие маленькие.
