Чего проще… Но вот и сейчас шли мимо Алексея, возвращаясь с работы, взрослые обитатели дома, шли, торопливо пересекая двор, привычно лавируя между игравшими в футбол ребятами, и видно было, что всё здесь давно примелькалось им, перестало привлекать их внимание.
С горечью и досадой на себя подумал Алексей, что и он, наверно, вот так же торопливо, с безразличным видом прошел бы сейчас через двор, если бы с полгода назад не был избран народным судьей. Звание это и то, что больше всего в жизни желал он сейчас оправдать доверие тысяч людей, сказавших в памятное ему утро: «Быть Алексею Кузнецову нашим народным судьей», — это высокое чувство ответственности и долга глубоко преобразило его жизнь, обострило зрение, заставило понять и увидеть многое из того, что еще недавно находилось за пределами его интересов.
И вот, стоя в кругу притихших ребят, которые, глядя на задумавшегося судью, ждали, оробев, что же он с ними сделает, Алексей с внезапной отчетливостью представил, что станет он говорить в клубе, выступая перед своими избирателями с беседой о детях.
А пока ему предстоял разговор с хмуроглазым, с упрямо набыченной шеей пареньком, который своим замкнутым, независимым видом, казалось, наперед обрекал на неудачу всякую попытку Кузнецова поговорить с ним откровенно, по душам.
Алексей присел на крайнюю скамейку сада и кивком головы указал Быстрову место рядом с собой.
— А вы поезжайте, ребята, — сказал он приятелям Быстрова, — только уговор: ездить, как полагается. Хорошо?
— Есть, товарищ судья! Потихонечку! Будет сделано! — радостно прогорланили мальчишки и, не очень-то вняв уговорам судьи, с гиком и свистом унеслись со двора.
Алексей проводил их смеющимися глазами. Помолчав, он обернулся к Насте:
— А ты что не поехала?
— Я останусь, — решительно сказала девочка, плотно усаживаясь на скамью.
Две белесые полоски, призванные изображать на ее лице брови, сошлись к переносице. Настя была не на шутку встревожена. Испуганными глазами глядела она на своего друга, который, понурив голову, вычерчивал что-то веточкой на земле.
— Хорошо, оставайся, — сказал Алексей. — Защитница! — Он дружески похлопал Колю рукой по коленке: — Ну-ка, подними голову. Вот так и поговорим втроем: судья, ты и защитник.
Быстров поднял глаза от земли, настороженно взглянул на Кузнецова.
— А я кто же буду? — затрудненно выговаривая слова, спросил он. — Осужденный?
— Пока что не осужденный и даже не подсудимый, а обвиняемый.
