Я бросился к ней, стал хлопать ее по рукам, дул ей на веки, читая в то же время скромную надгробную надпись: «Здесь покоится Луи — Теодор Корель, капитан морской пехоты, убитый в Тонкине неприятелем. Молитесь за него».
Смерть настигла его несколько месяцев тому назад. Я был тронут До слез и удвоил свои старания. Они увенчались успехом. Она очнулась, взглянула на меня. Вид у меня был очень взволнованный, я недурен собой, мне нет еще сорока лет. С первого же взгляда я понял, что она будет учтива и благодарна. И я не ошибся. Плача, но уже по — другому, она, отрывисто, тяжело вздыхая, рассказала мне о смерти капитана, павшего в Тонкине год спустя после их женитьбы, женитьбы по любви, так как она рано осталась круглой сиротой и принесла ему в приданое лишь небольшую сумму, требуемую военным уставом. Я стал утешать ее, старался ободрить, помог встать. Потом сказал ей:
— Не оставайтесь здесь, идемте!
Она прошептала:
— Я не в силах идти.
— Я поддержу вас.
— Спасибо, мосье, вы очень добры. Вы, вероятно, тоже оплакиваете чью‑нибудь смерть?
— Да, сударыня.
— Смерть женщины?
— Да.
— Жены?
— Подруги.
— Подругу можно любить не меньше, чем жену. Страсть не знает законов.
— Да, сударыня.
Мы ушли вместе. Она опиралась на меня, я почти нес ее по дорожкам кладбища.
Когда мы вышли, она в изнеможении, прошептала:
— Боюсь, как бы мне не стало дурно.
— Желаете зайти подкрепиться?
— Да, мосье.
Я увидел ресторан, один из тех, куда после похорон заходят друзья покойного, чтобы его помянуть. Мы вошли. Я предложил ей выпить чашку горячего чая, который, видимо, оживляюще на нее подействовал. На губах ее заиграла легкая улыбка. Она стала рассказывать о себе. Так грустно, так грустно быть одинокой в жизни, одинокой у себя дома днем и ночью, не имея никого, кому можно было бы отдать свою любовь, задушевную дружбу.
Она, казалось, говорила совершенно искренне, и в устах ее это признание звучало очень мило. Я был тронут. На вид она была очень молода, не старше двадцати лет. Я сделал ей не- ' сколько комплиментов, которые она охотно выслушала. Потом я предложил отвезти ее домой. Она согласилась. В экипаже мы сидели с ней рядом, плечо к плечу, так тесно прижавшись друг к другу, что тепло наших тел, проникая сквозь одежду, сливалось, — самое волнующее ощущение в мире.
Когда экипаж остановился перед домом, она тихо сказала:
— Я не в силах взойти одна по лестнице, я живу на пятом втаже. Вы были так добры ко мне — разрешите опереться на вашу руку и доведите меня до моей квартиры.
