Легким испугом отделался военком. К нему явился князь Иван Чертенок, меньшой Сытин. Разъяснил, что во втором Крымском походе должность его в ертаульном полку соответствовала генеральской, и приказал полковнику, как старшему в городе воинскому начальнику, пресечь пьянки и самоволки в расквартированном на окраине строительном батальоне. Военком прекословить не стал. Пробасил: "Честь имею!" -- и отбыл в указанную отдельную часть, где на первый случай тут же посадил под арест дежурного офицера.
Хуже всех, наверное, пришлось усатому радикал-интеллектуалу. Кто приходил к нему -- осталось тайной, но только к обеду радикал прибыл в выставочный зал современной авангардной живописи и, будучи совершенно трезвым, учинил там погром. На глазах честной публики принялся в окно выкидывать живописные полотна, выкрикивая перед каждым броском: "Очистим и очистимся! Да здравствует реализм!" Затем, явившись в радикально-интеллектуальный комитет, подал заявление о выходе, в коем написал, что не имеет морального права заниматься политической деятельностью ввиду личной незрелой гражданственности. В редакцию же "Древлянской правды" принес объявление: "На базе Дворца культуры открывается воскресная школа по изучению отечественной истории, философии и экономики для городских руководителей, осознавших свою несостоятельность". В редакции его и арестовали за злостное хулиганство. Приписать ему порчу художественных произведений у городского прокурора не хватило совести.
Но больше всего древлянцев поразили события в горкоме КПСС. Утром в конференц-зале горкома собрался пленум, которого никто не созывал, и после жестокой критики были смещены и заменены новыми три секретаря, все члены бюро, замы, замзавы и инструкторы. Участники пленума одобрили письмо к древлянским промышленным и прочим организациям с просьбой трудоустроить уволенный контингент. Первый секретарь попробовал отделаться самокритикой, но пленум остался непримирим и завершил работу.
Когда же после окончания рабочего дня Федор Федорович проходил мимо площади Братьев По Классу, он увидел там "весь город". Люди плотно стояли друг к другу, плечо к плечу, затылок в затылок, запрудив и площадь, и прилегающие улицы. Над головами дыбились транспаранты: "Православие и народность!", "Отечество превыше всего!", "Долой торгующих Родиной!", "Требуем созыва Древлянского земского собора!". На дальнем конце площади с дощатой трибуны учитель Струков метал в толпу слова. Рядом с ним протоиерей Валентин кивал головой, покрытой камилавкой, словно поддакивал.
