— Ты никуда не поедешь! Ни один порядочный супруг не покидает дом накануне первых родов жены! Ты должен приветствовать появление на свет своего сына, принести жертвы богам и предкам.
Киан вздрогнул от скрипучего голоса и, повернув голову, встретился с неподвижными, как у змеи, глазами Сарнай.
Она сразу сказала, что Сугар носит мальчика, и даже придумала имя, Айсин. Узнав об этом, Мэй (которая надеялась, что у нее родится дочь) сказала, что в случае появления на свет сына назовет его Ан.
Вчера Сарнай вытащила на свет деревянное седалище, такое же древнее, как семейная колыбель. Оно называлось «седалищем новой жизни» и имело отверстие, в которое попадал ребенок, выходящий из чрева роженицы. Не доверявшая никому Сарнай собиралась сама подхватить новорожденного.
Юйтан встал на сторону матери, и Киану пришлось отказаться от поездки. Он утешался мыслью, что сможет отправиться в Кантон после родов Сугар. Возможно, к тому времени Мэй еще не успеет разрешиться от бремени?
Сарнай как всегда оказалась права: Сугар родила крупного, красивого и крикливого мальчика, к которому тут же приставили свиту из кормилиц и нянек. От радости Юйтан закатил такой пир, что объелись даже окрестные нищие и бродячие собаки. А треск сотен начиненных порохом обрезков бамбука был слышен за многие ли.
«Я словно муравей на раскаленной сковороде, мучаюсь и бегаю по кругу, не находя выхода», — думал Киан, погоняя Айжина.
На пятый день непрерывных празднеств ему наконец удалось вырваться из дому. Он уехал все под тем же предлогом, что обязан сделать жене достойный подарок.
На самом деле Киан не знал, рад или нет. Ко всему прочему отныне на его совести лежала еще и тревога за этого ребенка.
Подъезжая к дому, в котором жила Мэй, Киан ожидал увидеть на воротах цветок, который означал бы появление на свет дочери, но там ничего не было. Возможно, ребенок еще не родился, или Мэй не стала соблюдать обычай из осторожности.
Киан привычно обогнул улицу и вошел в сад через заднюю калитку. В этом случае его всегда обжигало стыдом, потому что он был вынужден входить к своей первой и настоящей жене крадучись, как вор.
В увешанных бамбуковыми циновками комнатах было нежарко, хотя свет проникал даже через них, и на стенах играли лучики света, напоминавшие пчелиные соты.
Мэй полулежала в постели, и в руках у нее был крохотный сверток.
У Киана перехватило дыхание. Он бросился к ней. Обхватил руками ее лицо, зарылся пальцами в волосы, коснулся губами ее губ.
