— Ты будешь приезжать?
Он кивнул.
— Часто?
Кун вздохнул.
— Не думаю. Но ты должна знать, что я помню о тебе каждую минуту. О тебе и о нашем ребенке.
Кун в самом деле снял для Мэй дом на улице Тай-ша-пу. Задняя калитка выходила в соседний переулок Чэнь-лу, потому при желании в сад можно было проникнуть незамеченным. Мэй не хотела ничего дорогого и яркого и попросила обставить комнаты простой бамбуковой мебелью. В служанки она взяла деревенскую девушку, немного глуповатую, но что самое ценное — нелюбопытную. Кроме того, Кун нанял сторожа и садовника.
Удостоверившись, что любимая женщина устроена должным образом, он отбыл в загородные княжеские владения вместе с Сугар. А Мэй предстояло подготовиться к самому трудному и долгому ожиданию в жизни.
«Такая жара неминуемо принесет что-то нехорошее», — говорили старики.
В самом деле этим летом зной достигал такого предела, что было невозможно дышать. Солнце не светило, а жгло; вместе с тем оно казалось мутным, словно сияло сквозь ширму. Трава на окружавших Кантон холмах пожелтела и пожухла, над улицами города летали хлопья пыли, рынок был полон запахов несвежих продуктов.
Раздавшаяся, облаченная в просторные одежды Сугар проводила дни в одной из дальних затененных комнат в окружении служанок, которые без устали махали веерами. Повсюду были разложены нефритовые пластины, ибо нефрит холоден даже в самые жаркие дни, и воткнуты ветви ивы, потому что ива предохраняет от злых духов, а кроме того способна вызвать дождь.
Когда в комнату вошел Киан, служанки мигом сложили веера и низко поклонились. На нем была дорожная одежда, и он уже представлял, как поскачет в Кантон по дороге, желтой от солнца, словно посыпанный золотистым песком путь императора.
Он сказал жене, что хочет купить ей подарок, что, разумеется, было ложью. Вот уже много недель Киан изнывал от тревоги за Мэй, которая томилась в раскаленном, как печь, домике на окраине Кантона. Как и Сугар, она дохаживала последние дни беременности, и он должен был удостовериться в том, что когда ей придет время рожать, рядом окажется опытная повитуха.
После отъезда из города Киан редко навещал Мэй. Возможно, Сугар пожаловалась Сарнай, что в Кантоне у него есть другая женщина, потому что старуха стерегла его, как цепной пес стережет кость.
Когда он сказал, что уезжает, Сугар ничего не сказала, лишь опустила ресницы. Она ничуть не подурнела, ее лицо оставалось молочно-белым, и глаза не утратили загадочного блеска. То, что со дня объявления о беременности муж больше не спал с ней, она воспринимала так же спокойно, как и то, что прежде он овладевал ею каждую ночь.
