Профессиональные качества летнаба Остроумова высоко оценивает Игорь Иванович Куренков, сам летавший еще во времена Крогиус и даже потерпевший аварию на самолете По-2. «Летал я также и с Остроумовым, он видит рыбу, а я — нет. Кричу ему: «Чего зря кружить над этой рекой?..» А он быстро рисует в блокноте план излучины, показывает точками скопление лососей. Смотрю в иллюминатор — пусто. Проходим ниже — и вдруг, даже радостно стало, замечаю косячок рыб и дальше еще один — полумесяцем. Остроумов всегда знает, какое количество рыбы при какой плотности на том или ином нерестилище,— он многие из них открыл и описал. Досконально камчатские водоемы знает, переживает за них, наблюдая заполнение нерестилищ. У него очень тренированный глаз... Ошибка, конечно, возможна, отклонение даже планируется, но это нивелируется в целом для больших величин».
...Меня трогает за плечо Михаил Михайлович Селифонов, показывает пальцем вниз: «Прилетели!» Под нами разворачивается панорама Курильского озера, одного из самых больших на Камчатке. Схваченная обручем вулканов, в обрамлении высоких, зеленых берегов лежит светло-стальная чаша. Крутые берега врезаются в озеро полуостровами и косами. Недаром здесь нерестилище самого крупного стада нерки.
У коряков, коренных жителей Камчатки, и ныне в почете традиционные, испокон веков кормившие этот народ промыслы: разведение домашних оленей, добыча пушного зверя и заготовка рыбы.
В летнюю пору от охотничьих забот отдыхают. А за оленями в это время года присмотр особый. Жарко. Животные шалеют от гнуса, и пастухам приходится подниматься в горы, где лежат нетающие снега, либо спускаться к морю — в прибрежные проветриваемые тундры. И у рыбаков начинается напряженнейшая страда. Тугими косяками идет из океана к верховьям рек чавыча, нерка, кижуч, кета, горбуша — все ценная лососевая рыба, которая дает красную икру. Тушки ее вялят на ветру и солнце, готовя на зиму юколу.
Вертолет делает один за другим мягкие и плавные виражи над береговой линией. Проходим полуостров. Остроумов допускает меня до своего открытого иллюминатора и просит пилота снизиться. Его рабочая высота сто метров — самая лучшая видимость.
Мой взгляд проникает в прозрачную глубину и охватывает сразу тысячи темных силуэтов, мечущихся около берегов,— вода кипит рыбой. В этот момент солнечный свет заливает простор долины: вспыхивает яркой зеленью упругий ковер из кустарников и ягодников, широкая гладь воды наливается синевой, голубеет на отмелях. Сразу же словно пожар заметался на мелководье, багряное зарево зажглось на воде. Это полыхает огнем брачный наряд нерки, не зря названной красной.
