кивнул в сторону Троицкой церкви, - колами уставил. Знаешь, как мы зимой народ вешали
там, на юге, - на каждом дереве человек по десять. Сразу все забыли, как самозванца этого
величают».
- Я вот что подумал, - медленно сказал сэр Роберт, - может, вывезти царя Федора отсюда?
Ну, и семью тоже, разумеется. Только вот разрешения на это нам никто не давал, а ждать –
время потеряем.
Голубые глаза Федора Воронцова-Вельяминова вдруг, холодно заблестели. «Знаешь, зять,
не всегда разрешения-то спрашивать надо. Ты попробуй, царь тебе доверяет, хотя, - он
помолчал, - вон, Семен Годунов на коленях просил государыню с дочерью уехать, -
отказались».
Сэр Роберт, молча, налил себе еще водки.
- Вот что, - наконец, сказал он, - я его отцу покойному обещал царевича не бросать, я его и
не брошу. Все же, Теодор, это законный царь, не шваль какая-то, без рода и племени,
которая эту страну Его Святейшеству продать собирается – с потрохами. И Мэри царевну не
оставит.
Федор положил руку на саблю. «Ну что я тебе могу сказать? – вздохнул мужчина. «Что я
отсюда не уеду, пока тут все не успокоится, - это ты и сам знаешь, дорогой зять. А с царем
поговори все же – если он решится, то и сестра с матерью за ним поедут. Пойдем, - Федор
поднялся, - провожу тебе до Кремля, не след одному по Москве-то ночью ходить, особливо
сейчас.
На дворе сэр Роберт поднял голову вверх и подумал: «Какие звезды-то крупные. Совсем как
тогда, зимой, после венчания нашего с Мэри. Мы же охотились целый день, а потом в
поместье вернулись, там камин уже горел. Она взяла бутылку вина, этак на меня
посмотрела, улыбаясь, и легла – прямо на ковер. Господи, следующим годом десять лет как
женаты, - а каждую ночь все равно, что в первый раз».
- Ты чего улыбаешься? – подозрительно спросил Федор, открывая ворота.
- Да так, - сэр Роберт рассмеялся, - сестру твою люблю очень.
- Ну, дорогой мой, это видно, - Федор похлопал его по плечу. «Смотри, какая ночь теплая – а
ведь в конце мая еще и заморозки могут ударить».
- И, правда, - сэр Роберт на мгновение остановился, - будто в Стамбуле. Но ты, наверно, и
не помнишь ничего?
- Какое там, - махнул рукой Федор, - матушка бежала оттуда, мне еще трех лет не было. Я
только с Венеции начал помнить что-то, знаешь, как приехал туда – ходил и узнавал все
вокруг, даже удивительно, я ведь совсем еще ребенком там жил. Хорошо, что Тео нашлась, -
вдруг сказал мужчина, - я ведь, - он задумался, - больше двадцати лет ее не видел.
