стакан водки. «Он мне вас описывал, боярин, вы пейте, я его позову».
Федор приоткрыл пестрядинную занавеску, и, кивнув головой наверх, велел: «Пойдем».
Маленькое окошко выходило прямо на ручей, и Воронцов-Вельяминов улыбнулся: «Если тут
кто-то появится, легко выпрыгнуть будет. Да и Москву я всю еще мальчишкой обегал, уйду от
них. Что там у вас?».
Выслушав зятя, Федор удобно устроился на лавке и задумался.
- Хорошо, - наконец сказал он. «Ты вот что, - Марью Григорьевну и Ксению в Ярославль не
тащи, в Лавре оставь. Я, как Шуйского дождусь, сам их оттуда заберу, и на Волгу привезу. Ну
и начинайте там, - мужчина махнул рукой на улицу, - народ поднимать, чтобы к следующему
лету мы этих мерзавцев уже выбили отсюда».
Роберт внимательно посмотрел на зятя, и заметил, что тот чуть покраснел.
- А Шуйский где? – спросил он.
- Под Тулой, с отрядом своим бродит, - Федор выпил. «Братья его, сам знаешь, самозванцу
присягнули. Ну, ничего, я к нему надежного человека отправил, скоро князь тут будет,
попробуем город-то растревожить – авось и получится».
- Ты вот что, - Федор помолчал, и протянул зятю сложенную грамоту, - Ксении Борисовне
передай сие, в тайности. Я тут о Лавре ее предупреждаю, чтобы не сомневались они, не
боялись. Ну, с Богом, езжайте, - мужчины обнялись и Роберт ушел.
Федор высунулся в окно, и посмотрел на золотистый закат. На соборе Зачатия святой Анны
бил колокол – гулко, размеренно. Опускаясь на широкую, чуть затрещавшую под его
тяжестью лавку , он смешливо подумал:
-Ксению бы сюда, под бок. Забрать бы ее с усадьбы, прямо сейчас, хоть бы одну ночь вместе
побыли. А потом что? Я тут головой рискую, незачем ее во все это тащить. Пусть в Лавре
сидит, успею ее своей сделать, - он привалился головой к бревенчатой стене и выругался
сквозь зубы. «И угораздило же тебя, Федор Петрович, на старости лет, а?».
Он заставил себя не вспоминать Ксению и, потянувшись за чернильницей и пером, стал
писать. Закончив, он перечитал, и сказал: «Неплохо получилось. Коротко и ясно. Сейчас
сядем с Никифором Григорьевичем, хоша с пять десятков перебелим, и пусть мальчишки его
до рассвета по округе разбросают. Не одному пану царевичу, - Федор выматерился, -
подметные письма составлять».
Он плеснул в лицо водой, пригладил рыжие кудри, и, натянув кафтан, - спустился вниз.
-Жив, значит, Федор Петрович? – тихо спросила Ксения, стоя на крыльце усадьбы
Годуновых. «Вы же к нему ходили, да?»
- Жив, и здоров, - Роберт рассмеялся, - однако же, не след, ваше высочество, о сем говорить
