Соседский дом вместе с его двором похож на огромную коммунальную квартиру. Когда-то он, как и другие особняки европейской части города, принадлежал семье французского чиновника или местного богача. Двухэтажный особняк выходит фасадом на улицу, а в задней части двора приютились низкие постройки, служившие жильем для прислуги, кладовками, кухней. В общем, все соответствовало жизненному стандарту европейца в колонии. Сегодня это совершенно восточное жилье: и спальни, и столовую, и кабинет, и гостиную, и бывшие комнатки прислуги, и даже кладовки — каждое помещение занимает обычно целая семья. Дом утратил былой лоск благородной виллы и избавился от всего лишнего, что не служит самым насущным нуждам, а лишь обременяет расходами. В том числе и от стекол в окнах. Жильцов вполне устраивают деревянные жалюзи.
Сколько именно семей здесь живет, трудно определить даже приблизительно. До того тесно переплетается их быт на этом маленьком пятачке жизненного пространства. Все готовят во дворе пищу на керосинках и угольных очагах, по вечерам стирают белье, купают детей, моются сами. Все население дома — один коллектив, унаследовавший традиции корпоративности от старой крестьянской общины. Здесь все свои, можно сказать, одна семья. Все друг о друге все знают. Все на виду. Совсем как в деревне. В том числе петухи, куры, даже поросята, которых обычно режут на лунный Новый год, и они оглашают окрестности леденящим кровь предсмертным визгом.
Слово «родина» чаще всего переводится на вьетнамский язык как «родная деревня». И связь с этой деревней, если не материальную, то хотя бы духовную, сохранили по сей день жители больших вьетнамских городов. Как частное понятие «деревня» соответствует общему «родина», так семья сопоставляется с нацией. Недаром в поэтическом иносказании вьетнамцы называют себя «великой семьей».
Родители Нгок Лан, как и большинство ханойцев среднего и старшего поколений, родом из деревни. Если вьетнамца спросить, откуда он, обычно он называет не нынешнее местожительство, а отчую провинцию, даже если сам там и не жил. Нгок Лан родилась в Ханое, но на подобный вопрос отвечает: «Мы из Нгетиня». Эта вьетнамская провинция расположена километрах в трехстах южнее Ханоя, считалась прежде одной из самых голодных и дала народу многих выдающихся бунтарей и революционеров.
Отец нашей знакомой, ныне почтенный товарищ Бинь, или менее официально, но еще более почтительно — бак Бинь, ушел в сорок шестом из своей деревни в армию Хо Ши Мина на войну против французов. После той первой войны, демобилизовавшись, был принят на службу в одно из министерств. Здесь в конце 50-х познакомился с девушкой со стройки, крестьянской дочкой из окрестностей Ханоя по имени Хонг. Скоро у них родился сын. После очередного повышения по службе Бинь получил для своей семьи комнату в этом особняке.
