И поддразнивала, и как бы рассматривала собеседника со стороны:
– А ведь нельзя, миленький, не думать. Нельзя!
За какой-то год она заметно переменилась. Речь стала быстрая, находчивая, и это очень ей шло. Кроме того, в ней появилось особое женское обаяние, как бы приодетое в манеру этакого легкого разговора.
– Тебе надо подружиться с какой-нибудь приличной девушкой… Ты понял?
И это она всерьез говорила, а в глазах прыгали бесенята.
– А то я напишу нашим землякам, в каких ты компаниях бываешь.
– В плохих, что ли?
– Не в плохих, но и не в хороших. Тебя окружают несимпатичные люди. Малосимпатичные.
– Ах да, ты же любишь, чтобы все было красиво!
– Вот именно. И тебе советую.
– Ай-ай!
– И не айкай! – Она улыбнулась. – С кем это ты на днях шел по коридору?
– Ну и с кем?
– Не знаю уж с кем. Тянул к себе каких-то двух теток в возрасте.
– В каком еще возрасте?.. Им тридцати нет.
– Миленький, им сильно за сорок! – И она начала хохотать. – Нет тридцати, ой, ты меня уморил! Да они на ладан дышат!.. Они шли, от коридорного сквозняка качались!
Ей было девятнадцать, она закидывала голову с короткими остриженными волосами и заразительно хохотала. И все, кто шел мимо нас, оглядывались – и, как по приказу, улыбались, приобщаясь к ее радости. Особая была минута.
А это уже было в конце четвертого курса, когда я на физическом практикуме случайно встретился с Цаплиной Надей. Цаплина стала строже, деловитей.
– Садись рядом, – сказал я, ставя еще стул к столику с приборами.
– А у тебя что?
– Магнетизм.
– У меня тоже…
– Ну, а что нового в сто двадцатой? – спросил я.
Цаплина подумала, усмехнулась:
– Дубль выбился в основной состав.
– Не понял.
– Что ж тут непонятного?
– А-а. Погоди… Гребенников женился?.. На Вале Чекиной?
– Ну конечно.
Так я и узнал эту новость. И не очень-то думалось об этом, отметил факт, вот и все.
После практикума мы с Цаплиной по некоей инерции шли вместе. По инерции я зашел на их этаж и по той же самой инерции сказал:
– Посидим?
Она кивнула:
– Давай.
– Под фикусами?
Когда-то я был влюблен в нее – не слишком, а все же.
Теперь мы и двух минут не посидели.
– Пойдем, – сказала Цаплина, – а то грустно будет.
Мы встали и неторопливо пошли по коридору.
– А вот слушай еще кое-что грустное, – сказала она.
– Ну.
– Чубукова Лариса попала в психбольницу.
– Чубукова?
– Да. Была там три месяца… Теперь целый учебный год потерян. Но хоть, слава богу, обошлось.
– Нервное потрясение?
– Что-то вроде. Она была очень влюблена.
