– Как – утонул? – совершенно растерялся капитан. – Он же погиб в результате ДТП!
– Какого еще детепе? – подозрительно переспросила Глафира, резко оборвав рыдания. – Говорю вам – утонул мой Коленька. В речке нашей Мезенке утонул. Пошел купаться и утонул. Предупреждали его люди, что там омут и течение быстрое… не послушался…
– Та-ак… – протянул Сидоров и потряс головой, чтобы привести в порядок мысли. Но не помогло. – Давайте еще раз, по порядку. Вы с данным гражданином состояли в законном браке?
– А как же! – вспыхнула Глафира. – Я вам не какая-нибудь… люблю, чтобы все по закону… чтобы как положено… Я иначе не согласная! – Женщина ловким жестом выудила из комода документ в жесткой бледно-розовой обложке, который при ближайшем рассмотрении оказался свидетельством о браке, заключенном в девяносто пятом году между ней, Глафирой Ивановной Савеловой, и гражданином Николаем Васильевичем Нарезовым.
Внимательно изучив документ, капитан Сидоров выяснил, что после заключения брака гражданин Нарезов взял фамилию своей жены и стал Николаем Васильевичем Савеловым.
– Так… – Капитан вернул свидетельство безутешной вдове и продолжил: – Значит, вы с ним заключили законный брак и… и Николай Васильевич принял вашу фамилию?
– Ну да, – подтвердила Глафира. – Очень она ему понравилась, фамилия моя…
– Допустим! Но затем, как вы утверждаете, Николай Васильевич утонул. Когда это произошло?
– Чего я вдруг утверждаю? – подозрительно переспросила Глафира. – У меня такой привычки нет, чтобы утверждать! Я что есть, то и говорю! – И она снова полезла в комод, на сей раз извлекла официальное свидетельство о смерти на гербовой бумаге, где черным по белому, точнее фиолетовым по светло-желтому, было написано, что Николай Васильевич Савелов умер в результате несчастного случая в июле тысяча девятьсот девяносто восьмого года.
– И что, тело было обнаружено? – подозрительно переспросил капитан.
– Не скоро… – всхлипнула Глафира Ивановна. – Только к осени нашли моего Коленьку… уже к октябрю месяцу… Семен Семенович, бывший завклубом, рыбу ловил, и крючок зацепился… стал он вытаскивать – и вытащил моего Николая Васильевича…
– Вы его опознали? – поспешно спросил капитан, пока Глафира снова не зарыдала. – Ведь тело за несколько месяцев, наверное… гм… сильно изменилось?
– Страх, как изменилось! – согласилась с ним вдова. – Я и смотреть-то на него не могла, одним только глазком, и то прищурившись. А только кому ж еще и быть-то, как не Коленьке? Ведь там, на берегу, где он в речку заходил, все его вещи остались – и часы, и брюки, и рубашка импортная, которую я ему сама покупала…
