Оказалось, что Караганда — не очень уютный город, невероятно разбросанный во все стороны света. От одного района к другому можно было долго-долго ехать степью, глядя на серые терриконы — отвалы руды, горами обступающие шахты. В новом городе преобладали безликие коробки новостроек, в старом — маленькие домики без крыш — землянки, и в обоих — пыль и ветер, ветер и пыль.
По бумажке с адресом мы разыскали в старом городе на сорок втором квартале некоего Терентия Потаповича Шевчука. У него был неплохой домик, наполовину кирпичный, наполовину деревянный, и находился он тоже неподалеку от угольного разреза.
Наш осторожный стук в окошко заставил появиться на пороге хозяина — на вид простого работягу, плотного, кряжистого, с большим лбом и большими руками.
— Здравствуйте, — бодро сказал Николай. Так же, как и Ростислав, он был одет в овечий полушубок и объемную мохнатую шапку. — Мы — люди верующие, хотели бы с вами познакомиться… Не возражаете?
Для Терентия Потаповича, это, видимо, не было в новинку. В те годы интересующиеся религией люди узнавали друг друга как «рыбак рыбака» и в общем-то тянулись друг к другу. Потому, помедлив лишь самую малость, Терентий Потапович пригласил нас в дом. Мы старательно обтоптали с обуви черноватый каргандинский снег и вошли.
Внутри было тепло и уютно. Мне показалось, что я уже когда-то была здесь в гостях, потому что часы с кукушкой, настенный коврик с оленями и книжные полки над столом, покрытым плюшевой скатертью, я точно однажды где-то видела. Может быть, у тех многодетных вегетарианцев, чьи улыбчивые девочки играли на скрипках и мандолинах, а может, и у родителей Николая в Пятихатках.
Терентий Потапович усадил нас на диван, а сам присел напротив, у стола, в центре которого на ажурной салфеточке лежала большая Библия в темном переплете.
Мы рассказали о том, как попали в Казахстан и о том, что хотели бы найти здесь людей, верующих так же, как и мы. Слушая нас, хозяин усиленно кивал головой и порою вздыхал.
В комнате вдруг появилась симпатичная девочка лет четырнадцати, с ямочками на круглых розовых щеках и русыми завитушками волос, которые она то и дело старательно заправляла за уши. Лишь мельком взглянув на нас, девочка убежала на кухню ставить чай.
«Дочка моя, — сказал Шевчук с улыбкой, — Верочка…»
Нам не терпелось поскорее расспросить его о местной общине верующих. Какая она? Есть ли молодежь? Как часто они собираются, чем заняты? Ответом были только удивленно поднятые кустистые брови и заверения в том, что никаких подпольных богослужений в этом городе не происходит. «Что вы! — сокрушался Терентий Потапович. — Не разрешают нам собираться! Вот, пока был у нас молитвенный дом, так собирались, а как его закрыли, то мы проводим святой день каждый в своей семье».
