Кроме того, нас могла поддерживать по заявкам и артиллерия Пинской военной флотилии.
В этой обстановке для нас было очень важно, что соседями слева являются десантники 2-й воздушно-десантной бригады под командованием полковника К. И. Ломако, уже имевшие боевой опыт, а справа — одна из частей 147-й дивизии.
Не задерживаясь больше на высотке, я оставил здесь для оборудования наблюдательного пункта капитана Питерских и поспешил навстречу бригаде. Первую колонну встретил в центре города, на углу Крещатика и улицы Ленина.
Четким, размеренным шагом шли бойцы, лица их была сосредоточенны и серьезны. Рота за ротой, батальон за батальоном двигались они навстречу нарастающему грохоту боя.
А город, уже тронутый суровым дыханием войны, по-прежнему был прекрасен. На его широких бульварах и скверах высоко вздымались стройные тополя, задумчиво и грустно шелестели могучие каштаны, на клумбах и на газонах у здания оперного театра гневно пламенели алые цветы…
Почему-то мне запомнилось множество мелких подробностей.
Вот, бережно поддерживая балконы, спокойно смотрят вдаль, сквозь время, каменные кариатиды; вот вражеская бомба обрушила угол пятиэтажного дома, и на изогнутых прутьях арматуры, на верхнем этаже, повисла детская коляска; вот на бульваре Шевченко снарядом снесена вершина тополя, и обезглавленное дерево высится над озабоченной своими делами толпой как символ ее страданий…
Обугленные пожарами дома, черные глазницы окон… Еще совсем недавно эти окна сияли светом: люди за их проемами спокойно трудились, отдыхали, читали книги, праздновали рождения, радовались подрастающей детворе, изобретали, мечтали о счастье…
А теперь какая-то косматая старушка с плачем рылась в пепле пожарища да четкий шаг солдат отдавался в сумрачных пустотах. Война — это страшно, это неизмеримые страдания и гибель миллионов ни в чем не повинных людей. Но мы не нападали первыми. Мы не хотели войны. И если враг, подлый и беспощадный, нанес нашей матери-Родине такую горькую обиду, — мы, советские солдаты, сумеем за нее постоять.
Во второй половине дня части бригады сосредоточились на южной окраине Киева. Я вызвал начальника штаба, командиров батальонов и начальников служб, чтобы поставить перед ними боевую задачу. Только они собрались, как противник открыл по высотке артиллерийский и минометный огонь. Тут я заметил, что некоторые наши командиры, еще не обстрелянные, стали припадать к земле.
— Бросьте, товарищи, «кланяться», это даже верующим не помогает! — пошутил я. — Никакой опасности нет и не будет до самой смерти…
