Подчас удивительно действие шутки: люди как-то неуловимо преобразились. Противник продолжал обстрел высотки, два снаряда разорвались неподалеку от нас, но я видел: лица командиров были спокойны, в осанке, в движениях — деловитая уверенность, будто на учениях.
Вот начальник штаба Владимир Александрович Борисов, склонившись над картой, изучает район будущих боев… Ни карандаш в его правой руке, ни угол карты — в левой — не вздрагивают. Хорошо, Владимир Александрович! Ты уже похож на бывалого воина… А вот начальник нашего оперативного отделения, коренастый крепыш Иван Самчук. Ему не больше двадцати пяти. Он делает в блокноте какие-то пометки, и лицо его ясно и безмятежно, как при обычной работе.
Мне представляются очень важными эти минуты, когда солдат или офицер впервые слышит над головой свист вражеского металла. Конечно же, я против глупого риска, против удалого позирования перед врагом. Времена такого позирования в «каре» остались в далеком прошлом. А в век автоматического оружия смелость воина обязательно множится на осмотрительность, выучку и расчет. И все же от этого первого крещения огнем в дальнейшей судьбе воина зависит очень многое: он как бы обретает самого себя, веру в свое мужество и волю.
Я наблюдал и за другими офицерами: в группе политработников стояли комиссар бригады Федор Чернышев и начальник политотдела Григорий Марченко. Оба они чему-то улыбались.
Опрятно и даже щеголевато выглядел начальник бригадной школы старший лейтенант Геннадий Михайлов. Стройный, подтянутый, он не забыл подшить чистый подворотничок.
О Михайлове впоследствии говорили, что, идя в атаку, он интересуется прежде всего двумя вопросами: начищены ли у бойцов пуговицы и свежие ли подворотнички?
В этой шутке, впрочем, слышалась похвала: в боевых условиях не каждый умеет заботиться и о своей внешности, и об одежде. А качество это для офицера и солдата — необходимое. Тут нужна большая собранность, самодисциплина, которыми и отличался наш начальник школы.
Была у Михайлова еще одна замечательная черта характера: в любой обстановке он оставался веселым и бодрым, и его жизнерадостность передавалась подчиненным. Когда в скором времени Михайлову и его курсантам довелось пережить нелегкое испытание, я думаю, что и эта черточка в характере командира помогала им.
— Итак, товарищи, — сказал я офицерам, — ночью нам предстоит атаковать и отбросить гитлеровцев, проникших в Голосеевский лес и занявших сельхозинститут. Ясно, что в лесу действуют не отдельные автоматчики врага, — здесь наступают его организованные части. Поэтому бойцов следует настраивать не на прочесывание леса, а на схватку в ночном бою с организованным противником.
