Калин стоял, глядя на них и сжимая рукой неизменный цилиндр. Он склонил голову, словно в молитве, по щекам его текли слезы.
Сон был добрым и светлым. Вокруг расстилалось зеленое поле, такой цвет бывает у травы только весной, когда все радуется жизни, и каждый вдох кажется глотком нектара. По бесконечному зеленому морю ходили волны, изменяя цвет от серебристого до темно-зеленого, когда в небе над ними медленно проплывали облака.
Странно, но даже во сне она понимала, что это другой мир. Не Валдения, а Земля. Ей снова было пятнадцать лет. Вот где это – в Иллинойсе. Ее отец работал там инженером на постройке железной дороги, а она частенько ходила в степь любоваться зеленым океаном травы, тянущимся до самого горизонта, насколько хватало глаз.
Если она обернется, то увидит, как он стоит за ее спиной, улыбаясь знакомой, чуть грустной улыбкой. Она чувствует запах его табака и едва уловимый аромат бренди.
Господи, как это было красиво! Совсем не похоже на унылый тесный Бостон.
Неужели это сон? Наверное. Отец умер, а с тех пор, как ей было пятнадцать лет, прошла целая вечность. Но все кажется таким живым, настоящим.
«Почему я об этом думаю? Почему мне приснился такой сон?»
– Красиво, правда, Кэти, дорогая моя?
Она вздрогнула – это был голос отца. На глаза тотчас навернулись слезы.
Это сон, – прошептала она.
– Правда? – Он тихонько рассмеялся.
Теперь она вспомнила. Это было то место, где похоронена мама. Она хотела, чтобы ее похоронили за городом. И она, Кэтлин, каждый день приходила к ее могиле поговорить, помолчать, просто смотреть на бескрайнюю прерию.
– Я боюсь, папочка. – Она услышала свой голос с тем самым провинциальным акцентом, избавиться от которого ей стоило стольких трудов.
У тебя есть полное право чувствовать себя испуганной, – шепнул он.
Она почувствовала, как он нежно погладил ее по щеке.
– Ты же умер, – выдавила она.
– Не совсем. Не для моей Кэти. Я – в твоем сердце, поэтому я всегда с тобой, мой ангел.
Не оглядываясь, она протянула ему руку, и он коснулся ее.
Пробежал ветерок, трава заколыхалась, в воздухе разнесся нежный запах золотистых цветов.
– Ты плачешь.
Голос доносился откуда-то издалека, будто с другой планеты.
Она почувствовала, как рука отца тает, словно сделанная из дыма, и проснулась.
Тикали часы. Раздавались чьи-то голоса. Послышался отдаленный грохот, и в ответ жалобно зазвенело стекло в раме.
Она вздрогнула и села. Раздался новый взрыв, и еще два, уже ближе. Пахло шерстью, лошадьми, выдубленной кожей. Голос прошептал ей в ухо:
