Сигнал сбора - Уильям Р Форстен

Кэти и Карлу Ливаллен, которые давно уже заслужили собственную книгу.

Кристине Пул, с благодарностью за ее помощь и чудесную дружбу.

И, наконец, сентиментальное посвящение — всем тем парням из Мэна, которые в большинстве своем были совсем юнцами, когда сто с лишним лет тому назад отдали свои жизни ради сохранения Союза и прекращения рабства. Даже достигнув далеких звезд, мы никогда не забудем, о чем они мечтали, сражаясь за свою страну.

Хочу выразить особую признательность г-ну Джону Кину, правнучатому племяннику Эндрю Лоуренса Кина, президенту Исторического общества по изучению деятельности Тридцать пятого Мэнского полка, от которого десять с лишним лет назад я впервые услышал захватывающую историю этого прославленного воинского подразделения. Благодаря его активной помощи мне удалось связаться с потомками других воинов этого полка и изучить множество документов, относящихся к его богатой истории, которые очень помогли мне при написании этой книги.

Скажу также, что памятник Тридцать пятому полку находится в маленькой деревушке Кин в штате Мэн, несколько южнее Фрипорта. Как водится в Мэне, это очень простой монумент. На бронзовом диске выбиты имена шестисот тринадцати человек, принимавших участие в этом роковом путешествии, а над диском высится статуя солдата армии Союза, смотрящего на море.

Обязательно посетите это место!

2 января 1865 года,

Сити-Пойнт, Виргиния (основной центр поставок и перевозок армии Союза, осаждающей Питерсберг и Ричмонд)

Раскаты пушек прогремели в грозовом полуночном небе. Повернувшись в седле, Эндрю Лоуренс Кин посмотрел на оставленное позади поле боя, как будто далекие разрывы были тихой песнью сирен, зовущей его обратно в огненный котел.

— Это уже не наш бой, полковник.

— Как странно, что мы выходим из него, Ганс, — мягко сказал Эндрю, по-прежнему глядя назад и наблюдая, как в свете артиллерийских вспышек проступает силуэт Питерсберга.

— Странно, что мы уходим? Я чертовски рад, что сваливаю отсюда! — воскликнул Ганс. — Мы уже полгода сидим в окопах перед этим чертовым мятежным городом. Будет здорово немного размять ноги и поглядеть ради разнообразия на что-нибудь еще, пусть это и означает, что придется плыть на одном из этих дурацких кораблей.

Вытащив плитку жевательного табака, Ганс откусил кусок и протянул остальное своему полковнику.

Эндрю улыбнулся и отвел его руку. Вот уже два года Ганс постоянно предлагал ему жевательный табак, и два года он от него отказывался. Оторвавшись от зрелища далекой битвы, Эндрю посмотрел сверху на своего старшего сержанта. Лицо его, темное, как старый холст, изможденное и худое, было обрамлено бородой, в которой поблескивали седые пряди. У глаз пролегали глубокие морщины — следствие долгих лет, проведенных в прериях, где ему приходилось вглядываться и в жаркое марево, и в покрытые снегом просторы. Шрам на щеке от стрелы команчей был наградой за двадцатилетнюю воинскую службу. Этот шрам не был единственным, и сейчас, когда сержант шел рядом, было видно, что он слегка хромает: подарок от снайпера южан у Колд-Харбора.